Идет ли речь о возможности вступить с ним в брак? Обычно прямая в своих высказываниях, Флора не всегда разгадывала цепочки намеков, из которых состояла речь большинства женщин. И в данном случае ее вопрос был вежливым способом добиться уточнения.
— Да вы сами понимаете! — сказала собеседница, наконец соизволив повернуться. Подмигнув Флоре, она добавила: — Достаточно поглядеть на него…
И блондинка томно вздохнула — как и многие женщины, в тот вечер тайком наблюдавшие за Адамом, в то время как молодой человек беспечно переходил от одной группы гостей к другой.
Официально Флору познакомили с Адамом Серром только после ужина, когда для желающих потанцевать заиграл струнный квартет.
Его подвел судья Паркмен. Пока звучала обычная формула представления. Флора поймала себя на том, что она, обычно такая невозмутимая, сейчас взволнована. Кругом шла голова от одной лишь мысли, что Адам в двух шагах от нее.
— Как поживаете, мистер Серр? — каким-то чужим, почти дрожащим голосом произнесла девушка обязательную реплику, метнула робкий взгляд на его лицо, встретилась с ним глазами — и у нее перехватило дыхание. С близкого расстояния красота графа показалась такой совершенной, такой убийственной, что Флора вдруг почувствовала ее как страшную опасность, как занесенный нож.
— Спасибо, замечательно, — ответил Адам. Судя по искренней открытости улыбки молодого человека, пересуды общества по поводу бегства его супруги никак не портили ему настроение. — Вы впервые в Монтане?
— Да, — ответила уже взявшая себя в руки Флора. Казалось, Адам не осознавал, какое сильное впечатление производит на женщин его красота. — Монтана напоминает мне степную Маньчжурию. Простор, много неба, величавая рамка далеких гор.
Пока она говорила, Адам глазом знатока спокойно оценивал дочь лорда Халдейна. Недурна, воистину недурна. Копна золотисто-каштановых волос, темные, магнетически притягивающие громадные глаза, смугловатая нежная чистая кожа — похоже, девушка привыкла проводить много времени на открытом воздухе. Всем было известно, что лорд Халдейн на протяжении последних месяцев не раз посещал лагеря абсароков, местных индейцев, и подолгу там жил, и Адам краем уха слышал, что прежде в большинстве подобного рода путешествий дочь сопровождала отца.
— Очень верное сравнение, — сказал Адам. — К тому же, как и в азиатских степях, у нас здесь тоже лошадиный край. Случалось ли вам быть на берегу Байкала?
— А вы там бывали? — с живым интересом осведомилась Флора. Неожиданный поворот разговора покончил с ее досадной скованностью.
— Много лет назад.
— Когда именно?
Он на мгновение-другое задумался.
— Сразу после окончания университета — выходит, в 1859 году.
— О нет!
— Как? Вы тоже были там в пятьдесят девятом? А точнее? — Его несколько заинтриговало волнение, которое легко прочитывалось в ее глазах.
— В июне.
— Наш лагерь был на западном берегу, возле Крестовки. Только не говорите, что вы были как раз в этом поселке — и мы разминулись!
— Мы с отцом находились в нескольких милях от вас — в Листвянке.
Молодые люди улыбнулись друг другу как старые друзья, которые встретились после долгой разлуки.
— Немного шампанского? — спросил Адам, беря два высоких бокала с подноса степенно плывущего мимо лакея. — Давайте присядем… И что же вам в Листвянке пришлось по сердцу? Церковь? Или графиня Армешева? Или тамошние низкорослые лошадки?
Говоря о церкви, они сошлись на том, что это истинная жемчужина российской провинциальной архитектуры. Что до графини Армешевой, то увлеченная искусством миловидная россиянка пришлась больше по вкусу молоденькому и уязвимому для женских чар путешественнику, чем семнадцатилетней путешественнице, главной страстью которой на тот момент были лошади. Адаму вспомнился тонкий стан графини, а Флоре — необычная стать азиатских скакунов. Поскольку было бы неловко вдаваться в подробное обсуждение первого предмета, то у них завязалось долгое обсуждение второго. Из дальней-шего разговора выяснилось, что им обоим случалось бывать в Стамбуле и в Санкт-Петербурге, в Палестине и на севере Сахары, а также в только что открывшейся для иностранцев Японии.
— Как досадно, что наша встреча состоялась лишь сейчас, — сказал Адам с многозначительной и рассеянной улыбкой завзятого покорителя женских сердец. — Приятная беседа — слишком большая редкость.
«Большинство женщин ищут в вас отнюдь не хорошего собеседника», — подумалось Флоре, которая не прекращала исподтишка упиваться властной таинственной красотой Адама Серра. Даже сейчас, когда он сидел в раскованной позе, небрежно скрестив ноги, от молодого человека исходила мощная чувственная сила. К тому же из пересудов вокруг его имени, которые не стихали на протяжении всего вечера Флора успела понять, что и он в женщинах ищет отнюдь не хороших собеседниц… и верные своим мужьям жены у него не в чести.
— Да, — сказала Флора, — приятная беседа такая редкость, как, скажем, постоянство в браке.
Брови Адама слегка взлетели.
— До сих пор никто так открыто и дерзко не намекал на мой брак! Вы имеете в виду мои приключения или поведение Изольды? — Этот вопрос он заключил озорной улыбкой великовоз-растного шалопая.
— Папа говорит, что вы француз.
— По-вашему, этим все сказано? На самом деле, в отличие от супруги, я француз только наполовину; потому ко мне следует быть лишь вполовину снисходительнее. А Изольду, судя по всему, потянуло из нашей американской глуши в Париж и в Ниццу, где находятся владения ее папаши, барона Лакретелля.
— Насколько я понимаю, случившееся не вогнало вac в черную меланхолию. Ведь так?
Он рассмеялся.
— Вам бы раз увидеть Изольду — и вы бы не стали задавать подобный вопрос!
— Зачем же было жениться?
Адам поднес свой бокал почти к губам и чуть исподлобья, поверх его кромки, пару секунд смотрел прямо в глаза Флоре.
— Неужели вы так наивны? — мягко произнес он и резким движением осушил бокал.
— Я прошу прощения за свой вопрос. Это действительно не мое дело.
— Да, согласен.
Расположение улетучилось из голоса и взгляда Адама: одно воспоминание о причине, по которой он связал себя узами браками с Изольдой, вызвало приступ удушающей ярости.
— Более неловко, чем сейчас, я не чувствовала себя в продолжение многих лет, — почти шепотом произнесла вконец смешавшаяся Флора.
Он еще несколько мгновений прожигал ее бешеным взглядом, затем взял себя в руки, притушил ярость, потупил глаза и вернул на губы прежнюю дружелюбную улыбку.
— Вы не слишком виноваты, моя милая. Откуда вам знать, что я так болезненно отношусь к теме своего брака! Поделитесь лучше своими впечатлениями от храма святой Софии в Стамбуле.
