— У тебя занятия, — сказала она, борясь с путаницей в
мыслях. — Занятия. Скоро будет звонок.
— Пойдешь?
— Да. Ты же знал, что я соглашусь, — ответила она и вытерла
глаза рукой.
— Нет, — сказал Томми. — Но теперь знаю. Я заеду за тобой в
семь тридцать.
— Хорошо, — прошептала Кэрри. — Спасибо.
Еще немного, и она бы наверно, расплакалась. Но тут Томми,
которому никогда не случалось чувствовать себя так неуверенно, осторожно взял
ее за руку.
Из книги «Взорванная тень» (стр. 74 — 76):
Пожалуй, ни один другой аспект дела Кэрри Уайт не вызвал столько
домыслов, противоречивых оценок и непонимания, как роль Томаса Эверетта Росса,
злополучного спутника Кэрри на выпускном балу в Ювинской школе.
В своем — надо заметить, намеренно сенсационном — обращении
к Национальному коллоквиуму по психическим явлениям в прошлом году Мортон
Кратчбаркен заявил, что двумя самыми шокирующими событиями двадцатого века
стали убийство Джона Ф. Кеннеди в 1963 году и разрушение Чемберлена, штат Мэн,
в мае 1979-го. Кратчбаркен подчеркивает, что оба события чрезвычайно широко
освещались средствами массовой информации, и оба предельно ясно очертили один
вызывающий тревогу факт — а именно: хотя и то, и другое событие имеет вполне
определенный финал, оба они, хорошо это или плохо, привели к необратимым
изменениям в нашей жизни.
Если сравнивать эти события, тогда Томас Росс сыграл здесь
роль Харви Освальда, роль детонатора катастрофы. Остается вопрос: намеренно или
невольно?
По признанию самой Сьюзен Снелл, Росс должен был идти на
выпускной бал с ней. Она утверждает, что убедила Росса пригласить Кэрри — в
искупление вины за участие в инциденте в школьной душевой. Те, кто пытается
опровергнуть ее версию, — в последнее время тут особенно активен Джордж Джером
из Гарвардского университета — утверждают, что это либо романтическое искажение
событий, либо ни что иное как ложь. Джером пылко и красноречиво доказывает, что
для подростков выпускного возраста вариант поведения, когда они чувствуют, что
должны искупить перед кем-то вину, совершенно не типичен, тем более если речь
идет об искуплении вины перед сверстником, подвергаемым остракизму со стороны
всех существующих группировок учащихся.
«Человечество имело бы право думать о себе гораздо лучше,
если бы мы могли поверить, что подросток способен спасти честь и достоинство
заклеванной птицы подобным жестом, — заявил Джером недавно, выступая на
страницах Атлантик Мансли. — Однако надеяться на это не приходится. Товарки
заклеванной птицы не поднимают ее нежно из пыли, нет — ее быстро и безжалостно
добивают».
Джером, разумеется, абсолютно прав — во всяком случае, в
отношении птиц — и его красноречие, без сомнения, объясняется в значительной
степени выдвинутой теорией «розыгрыша», которую обсуждала, но так и не
утвердила Комиссия по делу Кэриетты Уайт. Эта теория предполагает, что Росс и
Кристина Харгенсен (см. стр. 1018) были в центре неформального заговора, цель
которого — завлечь Кэрри Уайт на выпускной бал и там уже унизить ее
окончательно. В свете подобного предположения загадочный мистер Росс выглядит
крайне непривлекательно: человек, который злонамеренно заманил девушку с
нестабильной психикой в ситуацию, приведшую к нервному срыву.
Впрочем, автор этих строк не склонен думать, что мистер Росс
на такое способен — не тот характер. И это, кстати, одна из граней
происшедшего, практически не исследованная его обличителями, изображающими
Томми Росса этаким туповатым атлетом, — фраза «здоровый кретин» довольно точно
выражает подобный взгляд на личность Томми Росса.
Росс действительно отличался атлетическими способностями
выше среднего уровня. Наиболее значительных результатов он добился в
баскетболе, и три последних года был членом Ювинской спортивной команды.
Главный менеджер бостонского клуба «Ред Сокс» Дик О'Коннел заявил, что Томми
Россу, останься он в живых, наверняка предложили бы контракт на очень хороших
условиях.
Но помимо этого, Росс отлично учился (что едва ли
соответствует образу «здорового кретина»), а его родители оба утверждали, что
Томми решил подождать с карьерой профессионального баскетболиста до окончания
колледжа, где он планировал изучать английский и получить степень. В круг его
интересов входила поэзия, и одно из стихотворений Росса, написанное за полгода
до смерти, было опубликовано в так называемом «малом» журнале «Эверлиф».
Стихотворение приводится в Приложении V.
Одноклассники из числа оставшихся в живых также отзываются о
нем очень хорошо, и это важно помнить. Событие, которое пресса окрестила «ночью
выпускного бала», пережили только двенадцать одноклассников Томми Росса. Не
присутствовали на балу в основном непопулярные в своих классах ученики. И если
уж даже эти «отверженные» говорят о нем, как о дружелюбном, добродушном парне
(многие называли его «славным сукиным сыном»), то гипотезе профессора Джерома
наносится существенный удар…
Школьные данные об успеваемости Росса (закон штата не
позволяет воспроизвести здесь фотокопии в качестве доказательств) вкупе с
воспоминаниями одноклассников и комментариями родственников, соседей, учителей
— все это создает образ весьма достойного молодого человека, что плохо
согласуется с нарисованной профессором Джеромом картиной. Очевидно, Росс мало
обращал внимания на различные высказывания в свой адрес и чувствовал себя
достаточно независимым, чтобы пригласить Кэрри на выпускной бал. На фоне всего
сказанного Томас Росс — явление довольно редкое в наши дни: молодой человек с
развитым общественным сознанием.
Я не буду пытаться сделать из него святого. Этого нет. Но
скрупулезное изучение обстоятельств дела убедило меня, что и образ петуха в
школьном курятнике, бездумно присоединившегося к добиванию слабой птицы, здесь
совсем не годится.
Кэрри лежала
(я ее не боюсь не боюсь не боюсь)
на кровати, закрыв лицо рукой. Суббота на исходе, и если она
хочет сшить такое платье, как задумала, нужно начинать завтра — иначе
(я не боюсь ее)
не успеть. Она уже купила материал в магазине «Джонс» в
Вестоувере — пугающе-роскошный, тяжелый, бархатистый материал. Цена тоже была
пугающая, да и сам магазин с его огромными залами и шикарными дамами,
расхаживающими между прилавками с тканями в своих легких весенних нарядах, приводил
ее в оцепенение. Совсем другая атмосфера, совсем другой мир, так не похожий на
чемберленский «Вулвортс», где она обычно покупала материал.
Ее это напугало, но не остановило. Ведь при желании она
могла заставить всех их с криками броситься прочь: падающие манекены,
срывающиеся на пол люстры, рулоны тканей, разматывающиеся в воздухе, словно
серпантин… Как Самсон в храме, она могла обрушить на их головы смерть и
разрушение.
