— Что уставились?
— Кровь, — ответил Генри и глуповато улыбнулся.
— Два недопуска на уроки! — рявкнул мистер Мортон затем
увидел кровавое пятно и моргнул.
Он закрыл дверь кабинета и принялся рыться в верхнем ящике
картотечного шкафа, где должны были храниться бланки актов о травматизме.
— Ты как себя чувствуешь, э-э-э?..
— Кэрри, — подсказала мисс Дежардин. — Кэрри Уайт.
Мистер Мортон отыскал наконец бланк, но на нем оказалось
большое кофейное пятно.
— Он вам не понадобится, мистер Мортон.
— Надо полагать, это на батуте… Что? Не понадобится?
— Нет. Но я думаю, Кэрри нужно отпустить сегодня домой. С
ней произошел в некотором смысле травмирующий случай. — Она многозначительно
взглянула ему в глаза, но он все равно не понял, в чем дело.
— Э-э-э… ладно. Как скажете. Хорошо. — Мортон запихал бланк
обратно в ящик, резко задвинул его на место и, прищемив палец, коротко охнул.
Затем величественно повернулся к двери, открыл ее рывком и, бросив еще один
свирепый взгляд на Билли и Генри, произнес: — Мисс Фиш, подготовьте,
пожалуйста, освобождение от занятий для Кэрри Райт.
— Уайт, — поправила мисс Дежардин.
— Уайт, — согласился Мортон.
Билли Делуи захихикал.
— Неделя недопуска! — рявкнул Мортон. Под ногтем уже налился
кровью синяк, и болел палец нещадно.
Кэрри плакала, не переставая. Спустя минуту секретарша
принесла желтый талончик освобождения от занятий, а мистер Мортон достал из
кармана серебристый карандаш и, поморщившись от боли, прострелившей большой
палец, нацарапал свои инициалы.
— Может быть, тебя подбросить, Кэсси? — спросил он. — Если
нужно, мы вызовем такси.
Кэрри покачала головой. Мортон заметил, что у одной ее
ноздри вздулся большой пузырь зеленых соплей, неприязненно отвел взгляд и
посмотрел на мисс Дежардин.
— Я думаю, все будет в порядке, — сказала она. — Кэрри идти
только до Карлин-стрит. На свежем воздухе ей станет лучше.
Мортон вручил Кэрри желтый талончик и великодушно добавил:
— Можешь идти, Кэсси.
— Кэрри! Меня зовут Кэрри! — вдруг взвизгнула она. Мортон
отшатнулся, а мисс Дежардин подскочила на месте, словно ее ударили сзади.
Тяжелая керамическая пепельница на столе Мортона (роденовский «Мыслитель» с
полой головой, куда и полагалось кидать окурки) грохнулась на ковер, будто
спасаясь от громкого крика. Окурки и выбитые из трубки Мортона остатки табака
рассыпались по бледно-зеленому синтетическому ковру.
— Послушай-ка… — Мортон придал своему голосу твердость. — Я
понимаю, ты расстроена, но это не означает, что я намерен терпеть…
— Ну пожалуйста… — тихо сказала мисс Дежардин.
Мортон умолк, удивленно моргнул, затем коротко кивнул.
Выполняя функции блюстителя дисциплины, что, собственно, и было его основной
работой на посту заместителя директора, он старательно изображал из себя
этакого обаятельного Джона Уэйна, но ему это не всегда удавалось. Начальство
(которое на церковных ужинах, собраниях Ассоциации родителей и преподавателей
или церемониях награждения Американского Легиона обычно представлял директор
Генри Грэйл) окрестило его «нашим обаятельным Мортом». Учащиеся, правда, чаще
называли его «этот чокнутый жоподрал», но, поскольку ученики вроде Билли Делуи
или Генри Треннанта чрезвычайно редко выступают на родительских собраниях и
городских мероприятиях, широкой общественности больше было известно мнение начальства.
Поглаживая за спиной придавленный палец, «обаятельный Морт»
улыбнулся Кэрри и сказал:
— Хорошо, мисс Райт, вы можете идти, если хотите. Или, может
быть, вам лучше посидеть немного, прийти в себя?
— Я пойду, — пробормотала она и откинула упавшие на лицо
волосы, затем встала и посмотрела на мисс Дежардин широко открытыми
потемневшими глазами, словно заполнившимися новым пониманием. — Они смеялись
надо мной. И бросали в меня вещи. Они всегда смеются.
Мисс Дежардин ответила ей лишь беспомощным взглядом, и Кэрри
вышла.
Мортон и молодая учительница молча посмотрели ей вслед,
затем мистер Мортон громко прочистил горло, осторожно наклонился и принялся
собирать рассыпавшийся из пепельницы мусор.
— Что же все-таки произошло?
Мисс Дежардин глубоко вздохнула и брезгливо посмотрела на
красно-коричневый отпечаток ладони на своей спортивной форме.
— У нее начались месячные. Первые месячные. Прямо в душевой.
Мортон снова прочистил горло и слегка покраснел. Лист
бумаги, которым он сгребал окурки в кучу, задвигался еще быстрее.
— Не слишком ли это э-э-э?…
— Поздно для первых месячных? Да. Но именно поэтому она так
тяжело и отреагировала. Хотя я не могу понять, почему ее мать… — Незаконченная
мысль на мгновение скрылась за другими волнующими проблемами. — Видимо, я не
очень хорошо справилась с ситуацией, но я не понимала, что происходит. Она
думала, что умирает от кровотечения.
Мортон поднял встревоженный взгляд.
— Похоже, еще полчаса назад она даже не знала, что такое
месячные.
— Дайте мне маленькую щетку, мисс Дежардин… Да, вот эту.
Она передала ему щетку, успев заметить надпись на рукоятке:
«Чемберленская компания «Все для дома» НИКОГДА не отметает клиента». Мортон
принялся заметать кучу пепла и окурков на лист бумаги.
— Похоже, тут еще и пылесосом нужно будет пройтись. Так все
равно не вычистим… Однако мне казалось, пепельница стояла дальше от края.
Странно, как иногда вещи падают совершенно неожиданно. — Он ударился головой о
крышку стола, отшатнулся в сторону и выпрямился. — С трудом верится, что
девушка в год окончания школы — здесь или где-нибудь еще — не имеет понятия о
менструальном цикле, мисс Дежардин.
— Мне в это поверить еще трудней, — ответила учительница, —
но я не могу придумать другого объяснения. И кроме того, она всегда была в
классе вроде козла отпущения.
— Хм. — Мортон высыпал мусор в корзину и отряхнул руки. —
Кажется, я ее вспомнил. Уайт. Дочь Маргарет Уайт. Да, именно. Теперь уже
верится немного легче. — Он сел за стол и виновато улыбнулся. — Их так много…
Проходит лет пять, и они все сливаются в памяти. Начинаешь называть учеников
именами их братьев и в таком вот духе. Всех не упомнишь.
— Да, конечно.
