(короткий перерыв)
В. Вы убеждены, что все это сделала Кэрри Уайт?
О. Да.
В. Спасибо, миссис Симард.
О. Я хотела бы задать вопрос, если можно.
В. Да, пожалуйста.
О. Что будет, если она такая не одна? Что будет с нашим
миром?
Из книги «Взорванная тень» (стр. 151):
К 12.45 28 мая ситуация в Чемберлене оставалась критической.
Школа, расположенная изолированно от других строений, выгорела дотла, но по
всей окраине города еще бушевали пожары. Воды в этом районе почти не было, но с
Дейган-стрит подавалось достаточно (хотя и при низком давлении), чтобы спасти
деловые кварталы на пересечении Мэн-стрит и Оук-стрит…
Взрыв бензоколонки «Тонис Ситго» выше по Саммер-стрит вызвал
пожар, который удалось локализовать лишь к десяти утра. На этой улице воды
хватало — не доставало пожарных и оборудования. Пожарная служба вызвала
подкрепления из Льюистона, Оберна, Лисбона и Брансуика, но машины прибыли
только к часу ночи.
На Карлин-стрит также начался пожар, вызванный обрывом линий
электропередач. В конце концов он охватил всю северную сторону улицы, включая и
дом, где Маргарет Уайт родила в свое время Кэрри.
В западной части города, у основания холма, который обычно
называют здесь Брикъярд-Хилл, разразилось самое страшное бедствие: после взрыва
бензопровода начался пожар, который удалось укротить лишь к концу следующего
дня.
И если мы отметим эти места на карте Чемберлена (см.
страницу рядом), сразу станет ясен маршрут Кэрри — путаный, петляющий, но тем
не менее ведущий к совершенно конкретной цели, к дому…
В гостиной что-то упало, и Маргарет Уайт выпрямилась, чуть
наклонив голову в сторону и прислушиваясь. В падающих из окна отсветах пламени
поблескивал в ее руке большой нож для разделки мяса. Незадолго до этого
отключилась вдруг электроэнергия, и теперь, кроме всполохов пожарища,
заливающих стены багрянцем, другого света в доме не было.
С грохотом обрушилась на пол одна из картин. Секундой позже
сорвались со стены часы с кукушкой. Механическая птица сдавленно квакнула и
замерла.
В городе завыли сирены, но Маргарет Уайт слышала-таки
приближающиеся шаги на дорожке к дому.
Рывком распахнулась дверь. Теперь шаги в прихожей.
Маргарет слышала, как словно глиняные птицы в тире,
разлетаются вдребезги гипсовые картины («ХРИСТОС — НЕЗРИМОЕ ПРИСУТСТВИЕ». «КАК
ПОСТУПИЛ БЫ ИИСУС». «БЛИЗИТСЯ ЧАС». «ЕСЛИ СТРАШНЫЙ СУД НАСТУПИТ СЕГОДНЯ, ГОТОВ
ЛИ ТЫ?») на стенах гостиной.
(о я была там и видела как извиваются блудницы на деревянных
помостах)
Она сидела на стуле, выпрямив спину, словно примерная
ученица в первом ряду, взгляд ее, мутный, безумный, застыл.
Вдребезги разлетелись сразу все окна в гостиной.
Затем ударилась в стену дверь на кухню, и вошла Кэрри.
Сгорбленная, съежившаяся и словно бы сникшая. Бальное платье
превратилось в лохмотья. Свиная кровь уже почти засохла и начала трескаться. На
лбу у нее темнела грязная полоса, расцарапанные коленки покраснели.
— Мама… — прошептала Кэрри. Глаза ее оставались ясными,
только неестественно блестели, но губы дрожали. Если бы кто увидел их в это
мгновение, наверняка сказал бы, что они удивительно похожи.
Маргарет Уайт сидела на стуле, пряча нож в складках юбки.
— Мне следовало убить себя, когда он сделал это со мной, —
произнесла она. — После того первого раза, когда мы еще не были женаты, он
обещал: никогда больше. Сказал, что мы… что мы просто оступились, и я ему
поверила. Потом я упала и потеряла ребенка… Бог меня покарал. Я чувствовала,
что грех искуплен. Кровью. Но грех никогда не смывается. Грех… никогда… не
смывается…
Глаза у Маргарет заблестели.
— Мама, я…
— Поначалу все было в порядке. Мы жили безгрешно. Мы спали в
одной постели, иногда животом к животу, и да, я бывало, чувствовала присутствие
Змея, но мы никогда этого не делали до того случая. — Губы ее изогнулись в
улыбке, однако улыбка вышла жесткая, страшная. — В тот вечер я увидела, как он
на меня смотрит. Мы опустились на колени помолить Господа, чтобы придал нам
сил, и он дотронулся до меня. Там. В женском месте. Я выгнала его из дома. Он
пропадал где-то несколько часов, а я все это время молилась. Я чувствовала его
в душе, видела, как он бродит по улицам, сражаясь с Дьяволом подобно Иакову, который
бился с ангелом Господним. И когда он вернулся, мое сердце наполнилось
благодарностью.
Она замолчала и улыбнулась сухими губами в пронизанной
всполохами пожарища темноте.
— Мама, я не хочу об этом слышать!
Тарелки в буфете стали лопаться одна за другой.
— Но лишь когда он вошел, я почувствовала запах виски. Он
меня взял силой. Силой взял! Взял меня, дыша в лицо мерзким запахом виски… и
мне это понравилось! — Она выкрикнула последние слова, глядя в потолок. — Мне
понравилось, как он меня взял, как он хватал меня руками, всю. ВСЮ!
— МАМА!
Она замолчала, словно ее ударили, и часто моргая, уставилась
на дочь.
— Я себя чуть не убила, — добавила она почти нормальным
тоном. — И Ральф плакал, говорил о покаянии, а потом его не стало, и я думала,
что Господь покарал меня, наслал рак, что он превращает мои женские части в
черную зловонную язву, такую же, как моя душа. Но это было бы слишком просто.
Пути Его неисповедимы, теперь я все поняла. Когда начались схватки, я пошла и
взяла нож, вот этот нож… — Она выпростала руку с ножом из юбки. — Я ждала,
когда ты появишься на свет, чтобы принести наконец жертву Господу. Но оказалось,
я слаба и недостойна. Второй раз я взяла нож в руки, когда тебе было три года,
и снова отступила. А теперь домой вернулся дьявол во плоти.
Она подняла нож перед собой, не отрывая глаз от
поблескивающего изогнутого лезвия.
— Я пришла убить тебя, мама. А ты сидела и ждала, когда
сможешь убить меня… Мама, я… это не правильно так, мама. Это…
— Помолимся же, — мягко сказала Маргарет. Глаза ее глядели
на Кэрри в упор, и в них застыло какое-то безумное, жуткое сочувствие. Отсветы
пожарища стали теперь ярче, всполохи плясали на стенах, словно дервиши. —
Помолимся в последний раз.
— Мамочка, ну помоги же мне, — вскрикнула Кэрри и упала на
колени, склонив голову и протягивая к ней руки.
Маргарет наклонилась вперед, и рука с ножом рванулась вниз,
прочертив в воздухе сверкающую дугу.
