По крайней мере, проблема с запертой дверью была решена.
— Ты поранился? — Равнодушно спросила она.
В ответ он лишь ошарашено моргнул. Кару с любопытством окинула взглядом эту сцену. Крови не видно. Стекло разбилось на прямоугольные осколки. Он не пострадал. Она переступила через него и направилась к лифту — инцидент с Казом забрал те крохи сил, что у нее еще оставались, и она очень сомневалась, что сумеет пешком одолеть шесть этажей.
Двери лифта открылись, она зашла внутрь и повернулась лицом к Казу, который все еще неподвижно таращился на нее.
— Что ты такое? — Спросил он.
Не кто. ЧТО.
Она ничего не ответила. Двери лифта закрылись, и Кару осталась один на один со своими отражением, увидев то, что видел Каз. Из одежды на ней были только промокшие джинсы и тоненький свитерок, просвечивавшийся насквозь в местах, где он прилипал к телу. Волосы голубыми кольцами свалялись вокруг шеи (совсем как змеи Иссы), повязки в грязно-красных разводах свисали с плечей. На фоне крови ее кожа казалась прозрачной, почти синей. Кару обхватила себя руками и затряслась, как какой-нибудь наркоман в ожидании дозы. Все вышеперечисленное было достаточно ужасным, но больше всего девушку поразило ее лицо. Щека, которой она ударилась о стул после того как Бримстоун толкнул ее, распухла, челюсти плотно сжаты. Голова была опущена вниз под таким углом, что глаза скрывала тень. Она выглядела как тот, кого вы постараетесь обойти десятой дорогой. Ее вид был… не совсем человеческий.
Двери лифта со свистом раскрылись, и она, еле переставляя ноги, потащилась по коридору. Ей предстояло пролезть в окно, чтоб забраться на балкон своей квартиры и оттуда, выдавив филенку балконной двери, попасть внутрь квартиры. С большим трудом проделав все это, она успела очутится внутри прежде, чем дрожь окончательно лишит ее возможности двигаться или она вырубиться от усталости.
Сняв с себя промокшую одежду, она рухнула в кровать, обернулась одеялом и, свернувшись под ним калачиком, зарыдала.
"Кто ты такая?" — спрашивала она себя, вспоминая вопрос Ангела и Волка. Но вопрос Каза перебивал ее, эхом повторяясь в голове.
Что ты такое?
ЧТО?
ГЛАВА 20
КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ
Кару провела все выходные в своей квартире — одна, с температурой, резаными ранами, избитая и несчастная. Подняться с постели в субботу оказалось сущей пыткой. Ее мускулы, натянутые, как канат, казалось, стали ранами от усилий сделать это. Болело все. ВСЕ. Трудно было даже отличить, что болит сильнее, и она выглядела, как персонаж из брошюры о жертвах домашнего насилия. Нестерпимо ноющая щека раздулась до размеров кокосового ореха и расцвета буйным синим цветом, который по яркости мог посоперничать с ее волосами.
Она подумала было позвонить Сусанне с просьбой о помощи, но отказалась от этой идеи, когда вспомнила, что у той нет телефона. Он остался вместе с ее пальто и ботинками в магазине Бримстоуна. А еще с бумажником, ключами и альбомом. Она собралась послать мыло, но, пока ее лаптоп загружался, представила, как отреагирует подруга, увидев ее в таком виде. А зная Сусанну, можно было с уверенностью предположить, что на этот раз отговорками отделаться не удастся. Кару пришлось бы объясниться, а она слишком устала, чтобы выдумывать какое-нибудь вранье. Поэтому она решила остановиться на поглощении Тайленола и чая, и провела выходные в тумане холодного озноба и жара, боли и ночных кошмаров.
Она часто просыпалась под звуки, мерещившиеся ей, и выглядывала в окно, надеясь, как никогда до этого, увидеть Кишмиша с посланием. Но он не появлялся, и за все эти дни никто не наведался к ней — ни Каз, которого она швырнула через стекло, ни Сусанна, которую она сама заставила принимать свое отсутствие с молчаливым беспокойством. Никогда еще она не чувствовала себя настолько одинокой.
Пришел понедельник, а она так еще ни разу и не покинула своего жилища, продолжая лихорадочно глотать обезболивающие и чай, в бесконечной круговерти ночных кошмаров — одни и те же существа вновь и вновь возвращались в ее сны: ангел, тварь на спине Айзиля, человек-волк, взбешенный Бримстоун. А когда она открывала глаза, менялось лишь освещение комнаты. Больше ничего, разве что ее страдание усугублялось.
Уже стемнело, когда ожил домофон. Звонок. Еще один. Она притащилась к полке у двери и прохрипела:
— Алло?
— Кару? — Это была Сусанна. — Кару, какого черта! Впусти же меня наконец, прогульщица.
Кару была настолько рада услышать голос подруги, настолько счастлива, что кто-то пришел проведать ее, что разразилась рыданиями.
Переступив порог, Сусанна обнаружила ее сидящей на краю кровати с лицом, мокрым от слез. От неожиданности увидеть такое она застыла на месте и ошеломленно взирала на открывшуюся перед ней картину с высоты всех своих "почти полутора метров в туфлях на платформе".
— Боже мой. Господи, Кару… — в мгновение ока она пересекла крохотную комнату. Ее руки были прохладными после морозного воздуха улицы, а голос такой нежный. Кару положила голову на плечо подруги и долгое время просидела так, плача без остановки.
И ей стало легче.
Не задавая вопросов, Сусанна уложила ее в постель, а потом сходила за покупками: суп; бинты для повязок; коробка пластырей, чтоб заклеить порезы на теле Кару, оставленные мечом ангела.
— От этого останутся заметные шрамы, — сказала Сусанна, врачуя ее раны с тем же усердием, с каким она мастерила своих кукол. — Когда это случилось? Тебе необходимо было сразу же обратиться в больницу.
— Мне оказали помощь, — ответила Кару, думая о бальзаме Язри. — Ну, типа того.
— И что…? — начала Сусанна и запнулась. — Это следы от когтей?
Оба запястья Кару были ярко-фиолетового цвета, более темного в местах, где пальцы Бримстоуна сжимали их, и покрыты пунктирными линиями царапин.
— Угу, — промычала Кару.
Сусанна молча посмотрела на нее, потом поднялась и пошла разогревать принесенный ею суп. Пока Кару ела, ее подруга сидела на стуле рядом с кроватью, а по окончании трапезы забросила ноги (на которых уже не было обуви) на матрас и, сложив руки на коленях, произнесла:
— Ну что ж, я готова.
— К чему?
— Послушать действительно интересную историю, которая, надеюсь, будет еще и правдивой.
Правдивой. Кару попыталась сменить тему:
— Сначала расскажи мне, как все прошло в субботу с симпатяшкой скрипачом. — А сама начала лихорадочно обдумывать, как все рассказать.
Сусанна фыркнула:
— Ну нет уж. Его зовут Мик, но на этом все, пока не начнешь говорить.
— Имя! Ты узнала, как его зовут!
Этот ничтожный по значимости эпизод из нормальной жизни сделал ее вдруг почти счастливой.
— Кару, я серьезно.
