«Дворовые, 47 и 52 лет от роду. Недужат редко. Имеют крепкие зубы и зрением хороши. В работе сносны, норов покладистый. Меняю двух дворовых (уборщиц) на одного кучера (водителя „Газели“)»
— наверное, так выглядят разделы вакансий в местных газетах.
Самое отвратительное во всем этом то, что все бонусы по подразделениям высчитываются, исходя из количества работающих на начало года, и уж будьте уверены, уволенные сотрудники ничего не получат. Даже тех денег, которые им можно было бы дать в соответствии с отработанным временем. Все, абсолютно все раздербанят эти коршуны, их начальнички. Я сижу и смотрю, как они постукивают по столу корпоративными ручками в предвкушении того, сколько они отцепят себе за счет этих «мертвых душ». И это сверх того, что у них имеются личные годовые бонусы!
Да, да. Я прошу об этом не забывать. Их собственные деньги при всех, естественно, не обсуждаются. Иначе годовые отчетные собрания были бы похожи на драку ворон на помойке. Представляю, с каким наслаждением они убивали бы друг друга. Пришпиливали бы руки противника к столу степлером и пробивали бы друг другу головы медными уголками корпоративных органайзеров.
А-ха-ха! Я представил себе, как вон та толстая чувиха, директор нашего филиала в Самаре, постоянно изводящая меня е-мейлами, содержащими жалобы на отдел маркетинга и просьбы об увеличении промо-бюджета, задушит свою коллегу из Новосибирска. Раздерет ей горло своим восьмисантиметровым маникюром!
А уж если бы они все узнали, какой кусок пирога на этом «пире во время чумы» собираюсь откусить я, то многие бы просто умерли. Например, эта смазливая девчонка (по-моему, ее зовут Наташа, хотя имя Маша ей, мне кажется, подошло бы больше), директор по продажам в Ростове, получила бы апоплексический удар. Я два раза в год, во время своих командировок в Ростов, трахаю ее на корпоративной квартире. Она патологически жадна до денег и все время пытается вымутить с меня какую-нибудь покупку, а в уме грезит, что я перетащу ее в Москву. Ага. Бэзусловно.
Я все время ей рассказываю, за какие копейки мы все тут в Москве пашем, как над нами издеваются и что я собираюсь уходить прямо по приезде обратно. Я так себе и представил, как она бахнется лбом об стол, услышав сумму моего бонуса. Воистину, My Girlfriend in a Coma. Думая об этом, я почему-то поворачиваю голову к ней и подмигиваю.
Вся эта пьеса «Нищим от графа», рассказывающая о результатах по России, начавшись с Дальнего Востока, весь этот ежегодный «День благодарения», плавно сворачивается. Вот уже поздравили центральные регионы, вошли в Северо-Запад, вот уже с несколько недовольной миной откинулся в кресле директор Питера, а там уже и самая важная для меня часть — Москва. Во время того, как Некер, буравя меня взглядом, объявляет мне прайс, я пытаюсь скорчить благостно-благодарную рожу. Жалко, что я так и не научился плакать по заказу. Как раз для таких моментов, очень бы помогало.
Вот я сижу, слушаю его бубнеж про то, что, «несмотря на то что мы рассчитывали, что в целом результаты по Москве будут гораздо лучше, оценивая достижения вами следующих показателей» и т.д. Судя по всему, лицо у меня в этот момент настолько тупое в этой маске благодарности, а сам я, после произошедших в начале недели событий, настолько одервеневший, что со стороны похож на труп. Gratefull Dead.
Да, реально, я благодарный мертвец. Зачитайте уже скорее вашу отходную, перечислите мне причитающееся на карточку, и я отойду в иной мир. Мир, полный плотских удовольствий, проституток, алкоголя, наркотиков и клубной музыки. Не спорю, он такой же пустой, как и эта цитадель корпоративных свиней, зато там хотя бы можно разнюхаться.
Окружающие во время оглашения моих результатов пялятся на меня очень недружелюбно. Они просто готовы меня разорвать, зная, какой кордебалет творится у меня в Москве, и, несмотря на это, я тут еще и бонусы получаю (да еще и какие!). Выслушав Некера, я откидываюсь в кресле и обвожу глазами собравшихся в переговорной. Мой взгляд содержит ясный месседж: «Умрите, свиньи, вы все равно не станете такими же, как я. Молодыми и успешными. Вы так и сдохнете в своих Урюпинсках с мечтами о переезде в Москву. Сдохнете да еще и прихватите с собой десяток ни в чем не повинных сотрудников». Виноваты они лишь в одном, что вовремя не скинули своих бездарных шефов, написав донос в Москву.
Мне кажется, что в комнате в этот момент повисла огромная шаровая молния, сотканная из всеобщей ненависти. По количеству вырабатываемой негативной энергии это собрание превзойдет Братскую ГЭС. Уж что-что, а ненавидеть друг друга мы умеем, как никто другой. Можно сказать, что ненависть — это основной двигатель нашего бизнеса. Кажется, еще пара секунд, и комната взорвется, обрушится потолок, под которым будут погребены двадцать пять гнусных ублюдков.
Я просто мечтаю, чтобы так случилось, но, конечно же, этого не произойдет. Это только в боевиках мерзавцы погибают от пуль хороших парней. А в реальной жизни мерзавцы — самые жизнестойкие существа из всех млекопитающих.
Объявляется перерыв. Все высыпают в холл. Начинают лицемерно обниматься, поздравлять друг друга, создается столпотворение у кофе-машины. Все делятся на стайки (по региональному и половому признакам). Мужская часть гогочет над анекдотами двадцатилетней давности, составляет планы на вечер. Кто-то в очередной раз предлагает поехать в какой-то там клуб, снять дорогих проституток и завалиться в «Балчуг» на ночь. Все дружно кивают, хотя понятно, что здесь каждый за рубль удавится, а уж пробашлять три сотни за шлюху — это уже из области личного героизма и морально-волевых качеств. И снимут они в лучшем случае девушек из стран ближнего зарубежья, что выполняют свою дипломатическую миссию на Ленинградском шоссе. И закончится все это в гостинице «Олимпиец» или «Союз», в водочном угаре, как это обычно и бывает у наших региональных сотрудничав. Мне от всех этих ЛОХнесских чудовищ делается дурно, и я ухожу в свой кабинет.
Я сижу, курю сигарету, и тут открывается дверь и заходит та самая Наташа/Маша.
— Я не помешаю? — говорит она, томно глядя на меня.
— Нет, что ты, welcome, — говорю я, стараясь быть как можно более гостеприимным.
— У вас тут курить нельзя, а в твоем кабинете можно, я вот и решила зайти.
— Ага. У нас со следующего месяца еще и воду убирают из холла.
— Почему?
— А много за ремонт и чистку сантехники платим. А все потому, что сотрудники воду тоннами пьют, вместо того чтобы работать. И после питья… ну, сама, в общем, понимаешь…
— Слушай, ты серьезно? Как вы тут живете?
— Наташа, — говорю я, отворачиваясь к окну, — тебе никак нельзя в Москву перебираться. Ты мила той самой чистотой и наивностью, которая осталась в наше время только у женщин из тургеневских романов. Нельзя… нельзя тебе в Москву. Этот город пожрет твое девственное сознание.
— Ты шутишь так, да? Ты не можешь без этих своих вечных сарказмов. Без длинных предложений и издевательств. Не можешь, да?
— Наташа, мне уже поздно что-то менять. Я как капитан тонущего корабля. Свой корабль уже не спасу, так хотя бы предупрежу других, что здесь скалы.
