Я начал было огрызаться, но вовремя остановился. Вместо этого я медленно, с трудом, втянул в себя воздух и не менее долго выпускал его. Она была права. Нервы у меня так натянуты — того и гляди порвутся… что будет для меня заслуженным наказанием за неумение следовать собственным советам.
В данный момент мы скрывались от чужих глаз у Диспетчера, в единственном месте для городской оперативной базы, до какого я смог додуматься, и как только мы прибыли, я настоял на том, чтобы и Маша и Гвидо малость соснули. Мы бегали без остановки с тех самых пор, как ступили на Лимб, и по моим представлениям войскам понадобится весь отдых, какой они смогут урвать, прежде чем мы попытаемся вызволить Ааза. Конечно же, едва успев убедить их в необходимости покемарить, я быстро забыл про собственную мудрость и провел все это время в размышлениях.
Оправдывал я этот безумный поступок тем, что мне нужно некоторое дополнительное время для спокойной перезарядки моих внутренних батарей, дабы имеющийся в моем распоряжении минимум магии был готов для наших усилий. В действительности же я просто изводил себя тревогами. Хотя с тех пор как я столкнулся с Аазом, мне и впрямь доводилось участвовать в нескольких уголовно наказуемых деяниях, все они планировались либо Аазом, либо Танандой. Теперь мне впервые приходилось самому руководить операцией, а ставки были высоки. От моего успешного дебюта зависело будущее не только Ааза, но и Маши с Гвидо, а уровень моей уверенности постоянно находился на низкой отметке. После долгих раздумий я решил проглотить свою гордость и усиленно опереться на опыт Гвидо. Вот потому-то для меня и стало таким тяжелым ударом открытие, что он знает об успешных побегах из тюрьмы еще меньше моего.
— Извини, Гвидо, — сказал я, пытаясь перестроить свое мышление. — Полагаю, я устал больше, чем мне представлялось. Не хотел набрасываться на тебя.
— Не беспокойтесь, Босс, — усмехнулся телохранитель. — Я этого ожидал. Все крупные деятели, с которыми я работал, становятся малость раздражительными, когда обстановка накаляется. Если я чего и увидел в вашем выходе из себя, так это самое лучшее, чего доводилось видеть, с тех пор как мы начали эту операцию. Вот потому-то я и был сам таким дерганым. Не был уверен, относитесь ли вы к этому делу всерьез или же просто слишком тупы, чтобы понимать, против какого силового превосходства мы выступаем. А теперь, когда вы ведете себя нормально для такой ситуации, я чувствую себя намного лучше и смотрю на конечный исход с куда большим оптимизмом.
Восхитительно! Именно теперь, когда я зашел в тупик, наш вечный пессимист считает, что дела идут великолепно.
— Ладно, — потер я пальцем лоб. — У нас мало сведений для работы, а те, что есть, неважные. По словам Вильгельма, Ааза держат в самой гарантированной от побегов камере, какая у них есть, находящейся на верхнем этаже самой высокой башни в городе. Если мы попытаемся забрать его изнутри, то нам придется либо одурачить либо одолеть всех охранников по пути наверх и вниз. Для меня это означает, что нам лучше всего ставить на извлечение его снаружи.
Мои помощники энергично закивали с таким энтузиазмом на лицах, словно я только что сказал нечто поразительно умное и оригинальное.
— Так вот, поскольку мои способности находятся в упадке, мне думается, я не смогу пролевитировать так высоко и расколоть камеру. Маша, в твоей коллекции украшений есть что-нибудь, способное заменить веревку и альпинистские крючья?
— Н-нет, — колеблясь, произнесла она, что меня удивило, так как обычно полный список опасных побрякушек вертелся у нее на кончике языка.
— Я видел моток веревки, висевший сразу за дверью, — подал предложение Гвидо.
— Я тоже его заметил, — признался я. — Но он чересчур мал. Придется нам просто воспользоваться для подъема к камере моими способностями и вычислить какой-то иной способ открыть окно.
— Мгмм… тебе не понадобится этого делать, Девятый Вал, — со вздохом сказала Маша. — У меня есть кое-что, чем мы можем воспользоваться.
— Что именно?
— Надетый на мне пояс, увешанный всем моим снаряжением. Это левитационный пояс. Управление не шибко надежное, но он должен бы доставить вас к вершине башни.
Я поглядел на ученицу, вскинув бровь.
— Минутку, Маша. Почему же ты не упомянула об этом, когда я спросил?
Она быстро отвела взгляд.
— Ты спрашивал не о поясе. Только о веревке и альпинистских крючьях.
— С каких это пор мне нужно задавать тебе точные вопросы… или, если уж на то пошло, любые вопросы для получения от тебя полной справки?
— Ладно, — вздохнула она. — Если тебе действительно хочется знать, то я надеялась, что мы сможем найти какой-то способ сделать то же самое, не прибегая к поясу.
— Почему?
— Он меня смущает.
— Он что?
— Он смущает меня. Я глупо выгляжу, плавая в воздухе. Для тощих парней, вроде тебя и Гвидо, это пустяки, но когда такое пробую я, то выгляжу, словно дирижабль. Для полноты картины мне не хватает только одного — вытатуированного на боку плаката «С Новым Годом!».
Я закрыл глаза и попытался помнить только, что я устал и что мне не следует вымещать свою усталость на друзьях. То, что Маша беспокоилась о своей внешности, в то время как я пытался выдумать способ вытащить нас всех живыми из этой передряги, это, на самом-то деле, не повод для бешенства. Это скорее… лестно! Вот именно! Она настолько уверена в моих способностях помочь нам справиться с этим кризисом, что нашла время подумать о внешности! Конечно, возможность не оправдать такое доверие пустила меня по новому кругу беспокойства. Чудесно.
— Вы в порядке, Босс?
— Хммм? Да. Разумеется, Гвидо. Ладно. Значит, Маша подлетает к окну, что дает нам с тобой возможность спокойно…
— Погоди, Оторва, — подняла руку Маша. — Думаю, мне лучше объяснить насчет пояса поподробнее. Я купила его на распродаже случайных вещей, и управление не совсем такое, каким ему следовало бы быть.
— Как так?
— Ну, кнопка «подъем» работает отлично, но «высота» ненадежна и поэтому никогда не нет уверенности, удастся ли вообще подняться и как высоко взлететь. Однако, настоящая беда с кнопкой «спуск». Всякий эффект убывания по конусу напрочь отсутствует и поэтому она либо работает, либо нет.
Я никогда раньше не владел техническим жаргоном, но в полетах я кое-что понимал и поэтому почти улавливал нить ее рассуждений.
— Дай мне посмотреть, правильно ли я понял, — сказал я. — Когда ты взлетаешь, то не уверена, сколько у тебя тяги, а когда приземляешься…
—… то посадка не из мягких, — закончила она за меня. — Как правило, приходится падать с той высоты, на какую ты поднялся.
— Я мало разбираюсь в этой магии, — сухо заметил Гвидо, — но она кажется не такой уж хорошей. Зачем ты вообще пользуешься таким снаряжением.
— Я им не пользуюсь… по крайней мере для полетов, — уточнила Маша. — Помнишь, я говорила вам, что, по-моему, выгляжу в полете глупо? Я применяю его просто в качестве утилитарного пояса… ну, знаешь, как у Бэтмена? Я имею в виду, что он довольно красивый, да и не так-то легко найти пояс моего размера.
