Речел, снова почувствовав, что задремала, резко крутанула
рулевое колесо влево. Тормоза опять взвыли, и Речел показалось, что она
услышала слабый «щелк!», словно бампер ее машины стукнулся об один из
шлагбаумов пункта оплаты. Сердце Речел забилось учащенно, метнулось в груди
так, словно готово было выскочить наружу. Перед глазами у нее все завертелось.
В глазах то темнело, то светлело, в такт ударам сердца. Через мгновение
разозлившись на близкую опасность, которую едва удалось избежать, на свой
внезапный испуг и Роберта Гордона, недостаточно вдохновенно распевающего
«Красную жару» по радио, Речел снова стала дремать.
Потом в ее сонном мозгу родилась безумная, параноидальная
мысль.
– Я сошла с ума, – прошептала Речел в такт завываниям
рок-н-ролла. – Все правильно.
Она попыталась засмеяться, но не смогла. Не сумела. Потому
что мысли ее замерзли, словно замороженные, а глаза невидящим взором
устремились в ночь. Было в этой ночи что-то волшебное, привиденческое. Речел
чувствовала себя, словно мультипликационная фигурка – абстрактное существо,
которое мчится по резинке гигантской рогатки. А кто-то натягивал резинку все
сильнее и сильнее, но ведь потом потенциальная энергия высвободится,
превратится в кинетическую энергию движения… движения… движения по инерции…
что?.. элементарная физика… что-то словно пыталось… заставляло ее откинуться назад…
оставайся там, где ты есть… и тело хотело отдыха, хотело, чтоб неуемный разум
оставил его в покое… как тело Гаджа… больше никакого движения.
В этот раз визг тормозов был протяжнее, опасность
столкновения намного больше, с воющим, скрипящим звуком «Чеветта» промчалась,
сдирая краску с борта о паребрик дорожного ограждения. Мгновение рулевое колесо
не слушалось Речел. А потом машина Речел остановилась. Речел сидела за рулем и
всхлипывала… плакала. Она могла уснуть намного крепче, а не слегка задремать. Уснуть
и видеть сны. А машина неслась бы по шоссе со скоростью шестьдесят миль в час!
Если бы не ограждение… если бы вдоль шоссе стояли отдельные столбики.
Речел, нажав на газ, проехала чуть дальше и там припарковала
машину, а потом, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд.
«Что-то пытается не пустить меня к Луису».
Когда она снова почувствовала, что снова может
контролировать себя, успокоилась и поехала дальше. Система управления
автомобиля ничуть не пострадала, но Речел полагала, что в компании «Авис» ей
пред явят солидный счет, когда завтра вечером она вернет им машину на пункте
проката неподалеку от Ладлоу. «Не думать ни о чем. Только о дороге. Эй, выпить
бы немножко кофе. Да! Это первое, что нужно сделать».
На повороте на Питтсфелд Речел свернула с шоссе. Проехав еще
с милю, она увидела ярко светящуюся арку и услышала громкое рычание дизелей.
Она прибыла сюда, чтобы заправить «Чеветту».
– Кто-то пропахал ей бока с обеих сторон, – сказал рабочий
заправочной станции восхищенно.
А потом Речел заглянула в закусочную, где пахло салом,
вареными яйцами… и, без сомнения, крепким кофе.
Одну за другой, как лекарство, Речел выпила три чашки кофе…
черного, сладкого кофе. Несколько водителей грузовиков сидели за стойкой или за
столиками, обманутые официантками, которые каким-то образом ухитрялись
выглядеть словно нянечки, получившие плохие новости. А все из-за
флюоресцентного света рекламы, горевшей на улице, зазывавшей одиноких путников
ночи.
Заплатив по счету, Речел направилась к припаркованной
«Чеветте», но машина отказалась заводиться. Ключ повернулся, раздался глухой
щелчок… и все.
Речел сильно, но без особой злости ударила кулаком по
рулевому колесу. Что-то пыталось остановить ее. Дело было не в машине,
новенькой с иголочки, накатавшей не более пяти тысяч миль и позорно, вот так,
закончившей свой путь… Видимо, все-таки Речел придется тут застрять. В каких-то
пятидесяти милях от дома.
Речел прислушалась, как гудят моторы больших грузовиков, и
неожиданно у нее возникло ощущение, что среди этих грузовиков «Оринго» есть
тот, который раскатал по шоссе ее сына… И мотор этого грузовика не бормочет, а
хихикает!
Тогда Речел опустила голову и зарыдала.
Глава 57
Луис стукнулся обо что-то и упал, растянувшись на земле. На
мгновение ему показалось, что подняться он уже не сможет… у него просто не
хватит сил… Он просто лежал, прислушиваясь к хору птиц Маленького Болота Бога,
оставшегося где-то там, позади. Он чувствовал, как ноет и болит все его тело, и
мог лежать тут, пока не уснул бы. Или пока не умер. Скорее последнее… он
столкнул брезентовый сверток с Гаджем в яму, которую вырыл, а потом голыми
руками засыпал яму землей. И он помнил, что должен собрать камни, потом сложить
широкое основание…
С того момента, как он начал собирать камни, он помнил очень
мало. Очевидно, спустившись вниз по ступенькам, он перешел болото… И все же,
где он? Оглядевшись, Луис увидел, узнал высокие сосны, которые росли рядом с
буреломом. Значит, он перешел через Маленькое Болото Бога, даже не понимая, что
делает. Луис был в этом уверен. На все сто.
«Но я еще достаточно далеко от дома. Может, мне стоит
поспать тут?»
Но эта мысль оказалась такой фальшивой, что Луис заставил
себя встать на ноги и отправиться дальше. Ведь если он останется здесь, та
тварь с раздвоенным языком может найти его… тварь, которая прячется на болоте,
а может, и в лесу… может, даже сейчас она следит за ним.
Луис поднес руки к лицу. Увидел кровь. Удивился… Потом высморкался.
– Где же я так руки разодрал? – хрипло прошептал он и стал
озираться, а потом заметил кирку с лопатой…
Через десять минут впереди показался бурелом. Луис перелез
через него, спотыкаясь, но так и не упав. Когда он посмотрел себе под ноги, ветвь
тут же затрещала («не смотри вниз», – так говорил Джад). Задрожала соседняя
ветвь. Луис упал в грязь, рядом с могилами Кладбища Домашних Любимцев. Ударил
порыв ветра.
«Будь я проклят, если это не третье кладбище, на котором я
валяюсь за одну ночь… и будь я проклят, если я не наелся этим…»
Луис снова нащупал кирку и лопату, подобрал их. На мгновение
он оглянулся, разглядывая все, что можно увидеть при свете звезд. Рядом с ним
была могила Смаки. «Он был послушным», – с трудом вспомнил Луис. А вот «Трикси,
убитый на шоссе». Ветер стал сильнее, и Луис слышал слабые «тинк-тинк-тинк»
кусочков металла. Может, это были банки «Дел Монте», трудолюбиво разрезанные
теми, чьи Домашние Любимцы ныне покоились здесь; жестяные пластинки, прибитые к
длинным палкам… и тут страх снова вернулся к Луису. Луис чувствовал, как некое
тошнотворное настроение овладевает им. Оно постепенно усиливалось и
усиливалось, превратившись, наконец, в спазмы желудка. Луиса вырвало. Эти
«тинк-тинк-тинк», доносящиеся из темноты, звали его домой.
