– А коты? – спросила Элли и снова покосилась на Черча.
– Коты живут столько же, сколько собаки, – ответил Луис, – в
основном. – Это была ложь, и Луис знал это. У котов стремительная жизнь, и они
часто принимают кровавую смерть, обычно так, что люди не видят этого. Вот Черч,
нежащийся под солнцем (или делающий вид); Черч, который мирно спит на кровати
его дочери каждую ночь; Черч, который был таким милым, когда был котенком, и
все время запутывал нитки в клубки. Но Луис видел, как Черч подкрадывался к
птице со сломанным крылом; зеленые глаза кота тогда блестели от любопытства
и.., да, Луис мог поклясться.., холодного восторга, Черч редко убивал того, за
кем охотился, но было одно выдающееся исключение – большая крыса, видимо,
пойманная между домом, где находилась их квартира, когда они жили в Чикаго, и
соседним. Эту крошку Черч просто растерзал. Было пролито так много крови, что
Речел, тогда шестой месяц вынашивавшая Гаджа, убежала в ванную, где ее вырвало.
Стремительная жизнь, стремительная смерть. Собаки ловят кошек и терзают их,
вместо того, чтоб просто гоняться за ними, как это делают глупые, доверчивые
псы в мультфильмах по телевизору, да и сами коты грызутся между собой;
отравленные приманки и проезжающие автомобили. Коты – гангстеры животного мира,
живут вне закона и часто так и гибнут. Огромное их число так никогда и не
доживает до старости.
Но об этом нельзя рассказывать пятилетней дочери, которая
впервые в жизни столкнулась со Смертью.
– Я имею в виду, – продолжал Луис, – что Черчу сейчас всего
три года, а тебе пять. Он еще будет жив, когда тебе исполнится пятнадцать, и ты
станешь студенткой второго курса высшей школы. А это случится еще не скоро.
– Не так уж долго ждать, – заявила Элли. Теперь ее голос
дрожал. – Не так уж долго!
Луис прервал работу над моделью и жестом подозвал дочь. Она
села ему на колено, и он снова был поражен ее красотой; от волнения она стала
удивительно хороша. У Элли была темная, почти левантийская кожа. Тони Бентон –
один из докторов, что работал с Луисом в Чикаго, однажды назвал Елену
Принцессой Индейцев.
– Дорогая, что до меня, так я отпустил бы Черчу сто лет
жизни, – сказал Луис. – Но не я определяю правила игры.
– А кто? – спросила Элли, а потом с бесконечным презрением
добавила: – Я так думаю: Бог!
Луис не мог сдержать улыбки. Слова девочки прозвучали так
серьезно.
– Бог или кто-нибудь еще, – сказал он. – Часы жизни бегут..,
это я знаю точно. И нельзя их остановить, крошка.
– Я не хочу, чтобы Черч был похож на тех мертвых домашних
любимцев! – неожиданно с яростью взорвалась она. – Я не хочу, чтобы Черч умер!
Он – мой кот! Он не кот Бога! Пусть у Бога будет свой кот! Пусть у Бога будут
все проклятые, старые коты, если он хочет, пусть убивает их! Черч – мой!
Осторожно пройдя через кухню, в кабинет заглянула испуганная
Речел. Элли плакала на груди Луиса. Теперь страх получил Имя, маска упала с его
лика и можно было посмотреть ему в глаза. Теперь, даже если от страха нельзя
будет полностью избавиться, его, по крайней мере, можно выплакать.
– Элли, – проговорил Луис, крепко обнимая ее. – Элли, Элли,
Черч не мертв. Он тут, спит.
– Но он может умереть, – всхлипнула девочка. – Он может
умереть в любой момент.
Луис держал, обнимал ее, понимая, правда это или нет, но
дочь плачет из-за несговорчивости Смерти, ее безразличия к протестам и слезам
маленькой девочки; что Элли плачет из-за жестокой непредсказуемости Смерти; она
плачет из-за удивительной и одновременно ужасной способности человека на
основании ассоциаций делать выводы, которые или красивы и благородны, или
ужасающе мрачны. Все те домашние зверьки умерли, значит умрет и Черч… (в любой
момент)…и будет похоронен, а если это случится с Черчем, то может случиться с
мамой, с папой, с ее братом-малышом, с ней самой. Смерть – неопределенное
понятие, а вот Хладбише Домашних Любимцев – определенное. В этих вещах есть
правда, которую могут почувствовать даже дети.
Легко соврать в такой момент, так как он соврал, говоря о
продолжительности жизни кота. Но ложь вспомнят позже, и, возможно, она, в конце
концов, окажется отмеченной в табеле успеваемости, которые все дети составляют
на своих родителей. Его собственная мать тоже однажды сказала ему такую ложь..,
безвредную ложь о том, что женщины, когда по-настоящему хотят этого, находят
малышей в мокрой от росы траве. И хотя ложь эта была совершенно безвредной,
Луис никогда не простил мать за то, что она обманула его.., да и себя самого за
то, что поверил в эти россказни.
– Милая, это случается, – сказал он. – Это – часть жизни.
– Плохая часть, – закричала девочка. – Очень плохая!
На это было нечего ответить. Елена заплакала. Возможно, ее
можно было успокоить, но ее слезы – необходимый первый шаг к нелегкому
примирению с действительностью, которая никуда не денется.
Луис обнимал дочь и прислушивался к воскресному колокольному
звону, плывущему над сентябрьскими полями. Выплакавшись, Элли заснула, а Луис
не сразу заметил, что девочка спит.
* * *
Луис уложил дочь в кровать, а потом спустился на кухню, где
Речел демонстративно громко взбивала тесто для кекса.
– Не понимаю, почему Элли снова улеглась спать, хотя сейчас
утро. Это так не похоже на нее, – удивился Луис.
– Ничего удивительного, – сказала Речел, решительно стукнув
миской. – Это на нее не похоже, но я думаю, она не спала почти всю ночь. Я
слышала, как она беспокойно металась, а Черч часа в три начал проситься на
улицу. Он делает так только тогда, когда Элли спит беспокойно.
– Почему она?..
– А ты не знаешь, почему? – резко сказала Речел. – Из-за
проклятого кладбища домашних животных – вот почему! Прогулка туда очень
расстроила ее, Луис. Это первое кладбище, на котором побывала Элли, и поэтому
оно так.., взволновало девочку. Не думаю, что скажу твоему другу Джаду
Крандоллу спасибо за вчерашнюю прогулку.
"Вот так он и стал моим «другом», – подумал Луис,
смущенный и расстроенный.
– Речел…
– И я не хочу, чтобы она ходила туда снова.
– Речел, Джад просто рассказал правду о тропинке.
– Дело не в тропинке, и ты знаешь об этом, – заявила Речел.
Она снова взяла миску и продолжала демонстративно взбивать тесто. – Это
дурацкое место. Надо же было выдумать такое! Дети ходят туда и следят за
могилами, следят за тропинкой… Это – е…я патология. Дети в городе чем-то
больны, и я не хочу, чтобы Элли подхватила эту заразу.
Луис в замешательстве посмотрел на жену. Он был почти
уверен, что одна из причин, хранивших их брак, когда, как казалось, каждый год
приносил новости о том, что двое или трое из их знакомых пар разводятся,
заключалась в их понимании таинства – мысленно ощутимой, но никогда не
обсуждавшейся вслух идеи, что если обратиться к началу начал, то не существует
такого понятия как брак или единение душ; что каждый человек является совершенно
независимой личностью, которую в принципе невозможно познать полностью. Вот в
этом и заключается таинство! И не зависимо от того, как хорошо, по-вашему, вы
знаете своего партнера, всегда можно натолкнуться на неожиданную преграду. А
иногда (редко, слава Богу!) можно ворваться в тщательно оберегаемый от всех
внутренний мир партнера, заполненный идеями и предрассудками, о которых вы
раньше не имели ни малейшего представления, такими страстными (по крайней мере,
с вашей точки зрения), что они кажутся прямо-таки психическими отклонениями. И
вот тогда-то, если вы желаете сохранить брак и свой покой, следует двигаться
дальше крайне осторожно; необходимо помнить, что гнев в такие мгновения – удел
глупцов, которые верят, что одна личность может полностью познать другую.
