Луис захихикал. Скоро он громко смеялся. Он живо представил,
как все это происходило, почувствовал привкус старины, и напряжение от
разговора с Речел спало.
– Девочка сказала: «Подожди! Подождите! Посмотрите сюда!»
Все остановились и посмотрели. И, черт возьми, если она не…
– Джад! – встревоженно сказала Норма: – Ты опять чертыхаешься!
– Извини, дорогая, я увлекся рассказом. Ты знаешь, как это
бывает.
– Догадываюсь, – сказала она.
– И будь я проклят, если девчонка не открыла книгу на главе:
«Похороны». Там есть картинка, где Королева Виктория отправляется в последний
«бон вояж»7. Куча людей шествует с каждой стороны гроба, некоторые потеют, с
усилием поднимая всю эту хреновину, остальные стоят вокруг в траурных одеждах и
гофрированных манжетах, словно ждут, когда скомандуют: «старт!» А потом Манди
объявила: «Если церемония похорон официальна, народу может быть сколько угодно!
Так гласит книга!»
– Это все решило? – спросил Луис.
– Именно так. Закончилось тем, что собралось ребят двадцать,
и, будь я проклят, если они не напоминали картинку, которую нашла Манди, разве
что не было гофрированных манжет и высоких шляп. Манди взяла всю организацию
похорон на себя. Построив всех, она дала каждому по лесному цветку: одуванчик,
венерин башмачок или маргаритку, и они отправились в путь. Господи, я всегда
думал, что потеряла наша страна от того, что Манди Холлидей никогда не
баллотировалась в конгресс, – старик засмеялся и потряс головой. – Во всяком
случае, после этого Билли перестали терзать сны о хладбище домашних любимцев.
Он похоронил свою собаку, перестал оплакивать ее и после этого все прошло. Да и
мы все именно так относились к смерти.
Луис вспомнил Речел, почти впавшую в истерику.
– Ваша Элли сильнее многих, – заметила Норма, переменив
позу. – Вы, Луис, не думаете, что все, вокруг чего мы тут разговариваем, –
Смерть – скоро придет за Джадом или за мной, и нам совсем не нравится обсуждать
вопросы, касающиеся ее…
– Ну, извините, – проговорил Луис.
– ..но в общем, не такая уж плохая мысль: свести со Смертью
шапочное знакомство. В те дни.., не знаю.., кажется, никто не говорил о Смерти
и не думал о ней. Смерть из яли из телепpoграмм, потому что решили: разговоры о
Смерти могут повредить детям.., повредить их развитию.., и люди захотели
закрывать гробы так, чтоб те не выглядели как останки кого-то, и сказать «пока,
Смерь!».., похоже, люди просто хотят забыть о Смерти.
– А теперь они показывают все это по кабельному телевидению
– Джад посмотрел на Норму и прочистил горло. – Они показывают даже то, чем люди
обычно занимаются за опущенными шторами, – закончил он. – Странно, как
изменилось отношение к таким вещам с приходом нового поколения, ведь так?
– Да, – согласился Луис. – Я тоже так считаю.
– Ладно, мы пришли из другого времени, – продолжал Джад, и
его слова звучали словно извинение. – Мы ближе к Смерти. Мы видели эпидемии
после Первой Мировой, когда матери умирали вместе с детьми, умирали от инфекций
и лихорадки; в те дни казалось, что врачи только и могут размахивать руками. В
те дни, когда мы с Нормой были молодыми, если бы у вас был рак, вы бы точно
померли, и быстро. В 1920 году не существовало лечения от рака, этого курса
облучений! Две войны, убийства, самоубийства…
Он почувствовал, что пора перевести дух.
– Мы знали Смерть, – наконец продолжил он. – Ее знали и наши
друзья и наши враги. Мой брат Пит умер от с перитонитом в 1912 году, когда Тафт
был Президентом. Питу только исполнилось четырнадцать, и в бейсбол он играл
лучше любого парня в городе. В те дни не надо было учиться в колледже, чтобы
изучать Смерть… Острую Приправу, или как там ее еще называют. В те дни Смерть
заходила в дом, грубо говорила с вами, порой ужинала, а иногда вы чувствовали,
как она покусывает вас за задницу, черт возьми!
В этот раз Норма не поправила мужа. Она просто молча
кивнула.
Луис встал, потянулся.
– Пойду я, – сказал он. – Завтра у меня трудный день.
– Да, завтра закрутится карусель, – сказал Джад, тоже
поднимаясь. Он увидел, что Норма тоже собирается встать, и протянул ей руку.
Она поднялась, но, несмотря на помощь мужа, лицо ее перекосило от боли.
– Плохая ночь? – поинтересовался Луис.
– Не так, чтобы очень, – ответила она.
– Согрейте кровать, прежде чем ложиться.
– Хорошо, – сказала Норма. – Я всегда так делаю. И Луис..,
не беспокойтесь насчет Элли. Она отвлечется, займется чем-нибудь со своими
новыми друзьями и не станет беспокоиться, вспоминая кладбище. Может, даже однажды
дети соберутся и отремонтируют несколько старых надгробий, покосят траву или
сорвут цветы на могилы. Когда-нибудь, если у них возникнет такое желание, они
займутся этим. И Елене от этого будет только лучше. Тогда она, может быть,
начнет иначе воспринимать Смерть.
«Если только моя жена не воспротивится».
– Приходите завтра вечером и расскажете, как оно повернулось
в университете, если хватит сил, – пригласил Джад. – Заодно перекинемся в
картишки.
– Может быть, может быть, только если вы сначала напьетесь
до бесчувствия, – сказал Луис. – Тогда-то я и разделаю вас под орех.
– Док, – очень торжественно сказал Джад. – В тот день, когда
кто-нибудь разделает меня под орех за карточным столом.., я позволю такому
шарлатану, как вы, лечить меня.
Луис ушел, а Крандоллы еще долго смеялись над шуткой Джада,
после того как Луис пересек дорогу.
* * *
Свернувшись на своей половине кровати, словно эмбрион, спала
Речел. Она крепко обнимала Гаджа. Все, как предполагал Луис, – в другие времена
были другие причины для наступления сезона холодных отношений между ними, но в
этот раз получилось хуже, чем обычно. Луис опечалился, разозлился и некоторое
время чувствовал себя несчастным, хотел все исправить, но не знал как и не был
уверен в том, что первый шаг должен сделать он. Все казалось ему бессмысленным
– единственный легкий порыв ветра превратился в ураган. Спор и аргументы..,
да.., точно, но все это так же проходяще, как вопросы и слезы Элли. Луис был
уверен, что не выдержит такого количества ударов судьбы, похоже, еще немного и
его семейная жизнь треснет.., и однажды случится непоправимое. Он прочитал о
подобной ситуации в письме одного из друзей: «Ладно, уверен, я могу сказать
тебе, до того как ты услышишь это от кого– нибудь другого, Луис: Мэгги и я
расходимся…» Или он прочитал это в газете?
Быстро раздевшись до трусов, Луис поставил будильник на
шесть утра. Потом он оглядел себя, вымыл голову, побрился и похрустел
«ролайдом» перед тем как чистить зубы – ледяной чай Нормы вызвал у него боль в
желудке. А может, всему виной Речел, свернувшаяся на своей половине кровати.
Кровать – территория, которая определяет все остальное, – не об этом ли он
читал в каком– то университетском учебнике?
