Редактор газеты университетского городка спросил, может ли
он написать, что Пасков умер от травмы головы. Луис вспомнил дыру в голове
молодого человека; дыру, через которую можно было видеть мозг, и сказал, что он
должен сперва вручить заключение о смерти следователю Пенобскота. Потом
редактор спросил: не могли ли четверо молодых людей, перенося Паскова в
лазарет, неумышленно стать причиной его смерти?
– Нет, – ответил Луис. – Такого не может быть. Несчастный
мистер Пасков, по-моему, при ударе получил смертельную травму.
Там были и другие вопросы, несколько, но предыдущий вопрос
подытожил пресс-конференцию. Сейчас Луис сидел в своем кабинете (Стив Мастертон
отправился домой час назад, сразу после «пресс-конференции» посмотреть на себя
в вечерних новостях, так подозревал Луис) и пытался собрать осколки прошедшего
дня.., или, быть может, просто охватить случившееся одним взглядом. Он и
Чарлтон долго сидели над карточками из первоочередных, над карточками тех
студентов, кто упрямо продолжал заниматься в колледже вопреки своим физическим
недостаткам. В колледже было двадцать три диабетика, пятнадцать эпилептиков,
четырнадцать паралитиков и еще несколько всяких разных: студенты с лейкемией,
студенты с церебральным параличом и мускульной дистрофией; слепые студенты,
двое немых и один перенесший полную амнезию, с которой Луис никогда раньше не
сталкивался.
Уже к вечеру, после того как ушел Стив, в кабинет заглянула
миссис Чарлтон и положила на стол Луиса розовый листок. «Бангорский ковер
привезут завтра в 9.30», – было написано на листке.
– Ковер? – удивился Луис.
– Его же надо заменить, – словно извиняясь, сказала сестра.
– Пятно вывести не удастся.
– Да, вы правы.
Наконец, заглянув в аптечку, Луис взял туинал, который
первый мединститутский квартирант Луиса называл Тунервиллом. «Попробуй
Тунервиллских колес, Луис,» – говорил он, поставив пластинку Криденса. Обычно
Луис отказывался от путешествия в сказочную Тунервиллмандию, так что, может,
вышло к лучшему, когда его сосед провалился в середине третьего семестра, и на
Тунервиллских колесах укатил во Вьетнам, армейским санитаром. Луису иногда он
рисовался в видениях; глаза Луиса стекленели, когда он слышал «Бегство через
джунгли» Криденса.
Но сейчас лекарство казалось необходимым. Если он должен
просмотреть записку о ковре на том розовом листочке, ему необходим
транквилизатор.
Луис поплыл довольно сильно к тому времени, когда миссис
Байллинс – ночная сестра, просунула голову в дверь его кабинета и сказала:
– Ваша жена, доктор Крид. Она на «линии один».
Луис посмотрел на часы и увидел, что уже почти пять
тридцать. Он хотел уехать отсюда часа полтора назад.
– Хорошо, Нэнси. Спасибо.
Подняв трубку, он подключился к «линии один».
– Ах, дорогая. Только на моей…
– Луис, с тобой все в порядке?
– Конечно.
– Я слышала о случившемся в новостях. Луис, мне так жаль, –
мгновение она молчала. – Это передавали по радио в новостях… Они были у тебя,
задавали вопросы. Ты держался молодцом.
– Я? Ладно.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Да, Речел. Со мной все в порядке.
– Приезжай домой, – попросила она.
– Да, – сказал он. «Домой» – звучало заманчиво.
Глава 15
Речел встретила Луиса у дверей, и у него отвисла челюсть.
Речел надела тонкий, как паутина, бюстгальтер, который он так любил,
полупрозрачные трусики, а больше на ней ничего не было.
– Выглядишь великолепно, – сказал он. – Где дети?
– Их взяла Мисси Дандридж. Мы свободны до полдевятого.., то
есть два с половиной часа. Не будем терять время.
Она прижалась к нему. Луис почувствовал слабый, приятный
запах., эфирные масла или розы? Его руки сплелись вокруг нее, сперва вокруг
талии, а потом они нашли ее соски, когда ее язык, уже легко протанцевав по
губам Луиса, нырнул ему в рот; там он вылизывал, метался…
Наконец поцелуй прервался, и Луис грубовато спросил Речел:
– На обед – ты?
– Я на десерт, – ответила она, а потом начала возбуждающе
вращать бедрами. – Но я обещаю, что не буду предлагать тебе ничего из того, что
ты не любишь.
Луис потянулся к ней. Но Речел выскользнула из объятий и
взяла его за руку.
– Входи в дом первым, – сказала она.
* * *
Вначале она затащила Луиса в теплую ванну, медленно раздела
его и загнала в воду. Энергично растирая перчаткой-губкой, которую обычно не
использовали (эта вещь всегда просто висела на крючке), Речел медленно намылила
тело Луиса, потом омыла его. Он чувствовал, как все события этого дня –
ужасного дня уходят в небытие. Речел тоже вымокла и ее трусики прилипли к телу,
словно вторая кожа.
Луис вылез из ванны, и Речел бережно вытерла его.
– Что…
Теперь перчатка-губка касалась его тела нежно, чересчур
заводя поглаживанием, медленно двигаясь вверх-вниз.
– Речел… – пар окутывал их, но он исходил не только от
горячей воды в ванне.
– Ш-ш-ш!
Казалось, ласки длились вечность… Луис был близок к оргазму,
и рука в перчатке двигалась все медленнее, почти останавливаясь. И все же она
не прекращала то давить, то отпускать, пока Луис не кончил так сильно, что ему
показалось, у него чуть не лопнули барабанные перепонки.
– Мои боже, – слабо проговорил он, когда снова смог
говорить. – Где и когда ты научилась этому?
– У девочек в лагере бойскаутов.
* * *
Речел приготовила бефстроганов. Пока она ублажала мужа в
ванной, блюдо грелось на плите, и Луис, который еще в четыре часа клялся, что
следующий раз сможет поесть не раньше Хеллоуина, съел две порции.
Потом Речел отвела его наверх.
– Теперь, – сказала она, – посмотрим, что ты сможешь сделать
для меня.
«Принимая во внимание все случившееся, я отношусь к
происходящему совершенно спокойно», – подумал Луис.
* * *
Позже Речел надела старую синюю пижаму. Луис натянул
фланелевую рубашку и почти бесформенные вельветовые штаны, которые Речел
называла «позорными».., и поехал за детьми.
