Луис потерял ощущение времени исправления; но они шли
недолго. Наконец Джад снова остановился и повернулся к Луису.
– Подойди, – позвал он. – Теперь нужно лезть наверх. Тут
сорок две или сорок четыре ступени.., не помню точно. Только следуй за мной.
Доберемся до вершины и будем на месте.
Старик полез, и Луис последовал за ним.
Каменные ступени оказались достаточно широкими. То и дело
под ботинками Луиса хрустели камешки.
…двенадцать – тринадцать…четырнадцать…
Ветер стал резче, холоднее. У Луиса онемело лицо. «Мы уже
поднялись над кронами деревьев?» – удивился он и посмотрел вверх. Он увидел
биллион звезд, холодно светивших в темноте. Никогда в жизни звезды не давали
ему ощущение такой собственной незначительности, бесконечной ничтожности. Он
задал самому себе древний вопрос: «есть ли там кто-нибудь разумный?» – и вместо
удивления, мысль породила некое холодное чувство, словно он спросил сам себя:
может ли он съесть пригоршню жуков?
…двадцать шесть..двадцать семь..двадцать восемь… «Кто
вырезал эти ступени? Индейцы? Микмаки? Голыми руками? Надо спросить у Джада».
Мысль «о голых руках» заставила Луиса подумать о «пушных зверях», а потом он
подумал о том звере, что перебежал им дорогу в лесу. Споткнувшись, Луис рукой в
перчатке схватился за скалу слева от себя, чтобы сохранить равновесие. Камни
оказались старыми, крошащимися, с выбоинами, морщинистыми. «Словно сухая кожа,
которая уже износилась», – подумал он.
– Луис, с тобой все в порядке? – прошептал Джад.
– Да, – ответил он, едва дыша. Все тело его дрожало от
непомерного веса Черча.
…сорок два..сорок три.., сорок четыре…
– Сорок пять, – сказал Джад. – Я забыл. Кажется, я не был
тут уже лет двенадцать. Не уверен, что когда-нибудь снова приду сюда. Здесь..,
поднимайтесь и приступим.
Он взял Луиса за руки и помог ему сделать последний шаг.
– Мы пришли, – сказал Джад.
Луис огляделся. Он даже смог что-то разглядеть. Звездный
свет был тусклым, но его хватало. Они стояли на скале, покрытой щебнем; скале,
которая, словно темный язык, вытянулась, чуть подальше исчезая под тонким слоем
земли. Посмотрев в другую сторону, Луис увидел вершины хвойных деревьев, меж
которыми они прошли, прежде чем поднялись сюда. Очевидно, они поднялись на
вершину некой сверхъестественной «столовой горы» – геологической аномалии,
которая выглядела бы более уместно в Аризоне или Новой Мексике, к тому же
поросшей травой. Вершина этой «столовой горы» или холма, или просто горы со
срезанной верхушкой.., чем бы оно там ни было.., оказалась лишенной деревьев, и
днем солнце растопило тут весь снег. Повернувшись к Джаду, прежде чем холодный
ветер ударил в лицо, Луис разглядел сухую траву и еще он разглядел, что все это
место больше напоминало холм, чем «столовую гору». А дальше снова росли
деревья. Но голое место было таким ровным и выглядело так странно в окружении
поросших лесом холмов Новой Англии.
«Индейцы расчистили это место голыми руками», – неожиданно
подумал Луис, словно кто-то подсказал ему.
– Пойдем, – сказал Джад и отвел Луиса ярдов на двадцать пять
ближе к деревьям. Ветер тут был сильнее, но воздух казался чище. Темные тени
скрывались под унылым покровом деревьев – деревьев, которые были самыми
старыми, самыми высокими елями из всех, что Луис видел раньше.
Темные тени оказались пирамидками камней.
– Микмаки выровняли это место, – заговорил Джад. – Никто не
знает, как, так как нет больше тех, кто знал, зачем Мауны построили свои
пирамидки. А Микмаки, которые пришли после них, знали, да забыли.
– Почему? Почему они делали это?
– Здесь земля для захоронений, – ответил Джад. – Я привел
тебя сюда, чтоб ты смог похоронить тут кота Элли. Микмаки не обидятся, вы же
знаете. Они хоронят своих домашних любимцев рядом с людьми.
Слова старика заставили Луиса подумать о египтянах, которые
поступали еще лучше; они убивали своих домашних любимцев так, чтоб души
животных после смерти могли служить душам их хозяев. Луис вспомнил, что читал о
том, что как-то после кончины одной царицы было убито десять тысяч домашних
животных – в том числе в список были включены шесть сотен свиней и две тысячи
павлинов. Свиней, до того как их закалывали, умаслили розовым маслом – любимым
благовонием мертвой дамы.
«И они тоже строили пирамиды. Никто точно не знает, что
такое пирамиды Муанов.., ориентиры это или памятники.., никто не может сказать.
Они словно Стоунхэндж.., но мы же, черт возьми, отлично знаем, что египетские
пирамиды были и есть.., монументы смерти – самые грандиозные во всем мире.
Здесь лежит Рамзес II. Он был Покровителем Долины Нила», – подумал Луис и дико,
беспомощно захохотал.
Джад посмотрел на него, ничуть не удивляясь.
– Иди и похорони своего кота, – сказал он. – Я пока покурю.
Я помог тебе, но хоронить кота ты должен сам. Каждый сам хоронит свое… Это
нужно пройти самому.
– Зачем все это, Джад? Почему ты привел меня сюда?
– Потому что ты спас жизнь Норме, – сказал Джад, и слова его
прозвучали неискренне. Луис хотел поверить в искренность старика, но у него
неожиданно возникла твердая уверенность, что старик лжет.., или, может, старику
солгали, а теперь эта ложь перекочевала к Луису. Он вспомнил плотоядный взгляд
Джада, точнее, тот взгляд, что Луис посчитал плотоядным…
Но.., ничего реально. Ветер яростно был в лицо Луиса, словно
течение реки, сдувал волосы со лба, замораживал уши.
Джад присел, прижавшись спиной к одному из деревьев, сложил
ладони чашечкой, закрывая пламя спички, и прикурил Честерфильд.
– Хочешь затяжку перед тем, как начнешь копать?
– Нет. Все нормально, – ответил Луис. Его преследовало
множество неясных вопросов, но он понимал, что ему не удастся сформулировать ни
один из них. С одной стороны, в происходящем было что-то неправильное, но с
другой стороны, казалось, что все идет как надо, и Луис решил: пусть все идет,
как идет. «Смогу ли вырыть могилу коту? Слой земли тут слишком тонкий». Луис
наметил место рядом с тропой, там, где скала уходила в землю.
Джад медленно кивнул.
– Подойдет, – сказал он. – Слой земли тут потолще, все
правильно. Земли тут достаточно, чтобы проросла трава и в общем ее достаточно,
чтобы похоронить Черча. В давние-давние времена тут хоронили людей, хотя следы
не так-то легко найти.
Но Луис не собирался ничего искать. Земля оказалась
каменистой и твердой. Очень быстро Луис убедился, что должен сперва раздробить
землю киркой, чтобы выкопать достаточно глубокую могилу для Черча. Он стал
чередовать работу: сперва киркой разбивал твердую землю и камни, потом лопатой
вычерпал то, что наковырял. Руки заболели. Он снова начал согреваться. У него
возникла необъяснимая потребность сделать все хорошо, и он начал напевать себе
под нос в такт с дыханием так, как делал, когда зашивал глубокие порезы. Иногда
кирка так сильно ударяла по камню, что искры летели в разные стороны, а
деревянная ручка начинала так вибрировать, что дрожали и его руки. Он
чувствовал, как на пальцах вздуваются волдыри, но не мог остановиться, хотя,
как и большинство врачей, обычно следил за своими руками. Над ним пел ветер,
играл в кронах деревьев свою мелодию.
