– У тебя есть часы? – спросил Луис. Он удивился тому, что
Нормы не было дома. Его мускулы говорили ему, что время давно за полночь.
– Конечно, – ответил Джад. – Я взял часы, когда переодевался
перед тем, как уехала Норма.
Он выудил часы из кармана штанов и слегка нажал так, чтоб
открылась крышечка.
– Восемь тридцать, – сказал он и со щелчком захлопнул
крышечку.
– Восемь тридцать? – глупо повторил Луис. – Всего?
– А ты думал, что намного позже? – спросил Джад.
– Да, – согласился Луис.
– Ладно, увидимся завтра, Луис, – сказал Джад и пошел к
своему дому.
– Джад?
Тот обернулся к Луису, слегка удивленный.
– Джад, что мы делали сегодня вечером?
– Мы хоронили кота твоей дочери.
– И это все?
– Да, – ответил Джад. – Ты, Луис, хороший человек, но
задаешь слишком много вопросов. Иногда люди делают вещи, которые кажутся
единственно верными! Это значит, что в глубине души, люди считают, что так
поступать правильно. И если они все так сделают, а потом им начинают задавать
вопросы – это нехорошо. У них может случиться расстройство желудка, и они
начнут считать, что думали жопой и сделали все неправильно. Понимаешь, что я
имею в виду?
– Да, – согласился Луис, думая, что Джад словно прочитал его
мысли, когда они шли назад через пустырь к дому Луиса.
– О чем они не думают, так это о вопросах, которые могут
вызвать сомнения, и о том, что они сами в глубине души могут начать
сомневаться, – закончил Джад, пристально взглянув на Луиса. – Вот так-то, Луис.
– Думаю, может, ты и прав, – медленно проговорил Луис.
– То, что сокрыто в сердце мужчины, не дает ему много
говорить о таких вещах. Понятно?
– Да…
– Нет, – резко сказал Джад, словно Луис и впрямь рассердил
его. – Все не так. – И в его спокойном голосе была такая уверенность и такая
неумолимость и что-то еще, что заставило Луиса покрыться мурашками. Он
продолжал:
– Есть тайные вещи. Женщины считают, что лучше хранят
секреты, но я считаю: у женщин есть несколько своих секретов: любая женщина,
которая хоть что-нибудь соображает, скажет вам, что на самом деле ничего не
понимает в сердце мужчины. Луис, у мужчин каменные сердца – крепкие, как и
земля на том месте, где раньше хоронили Микмаки. Слишком тонкий слой почвы…Но
мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды.
– Джад…
– Не спрашивай, Луис. Пусть случится, что случится. Только
помни: надо следовать зову своего сердца.
– Но…
– Ничего больше. Пусть случится, что случится, Луис. И
следуй зову своего сердца. В этот раз мы все сделали правильно… так что,
надеюсь, с Черчем будет все в порядке. В другой раз что-то может не
получиться.., не получиться, черт побери!
– Ты можешь мне ответить на один вопрос?
– Хорошо. Сперва задай, а потом посмотрим.
– Откуда ты узнал о том месте? – этот вопрос пришел Луису в
голову по пути назад, ведь Джад мог и сам быть отчасти Микмаком. – хотя он был
не похож на индейца, выглядел так, словно все его предки были стопроцентными
англичанами.
– От Станни, – сказал он, посмотрев на Луиса удивленно.
– Вот так просто он тебе рассказал?
– Нет, – ответил Джад. – Это не то место, о котором можно
вот так просто рассказать. Я похоронил там моего пса Слота, когда мне
исполнилось десять лет. Мой пес погнался за кроликом и налетел на ржавую,
колючую проволоку. Рана загноилась, и пес умер.
Тут было что-то не так, что-то не вязалось с тем, что Луис
слышал раньше, и он досадовал, что попал в тупик и не может вспомнить, понять в
чем дело. Но Джад больше ничего не сказал, только внимательно посмотрел на
Луиса.
– Спокойной ночи, Джад, – сказал Луис.
– Спокойной ночи.
С киркой и лопатой на плече старик пересек дорогу.
– Спасибо! – поддавшись какому-то импульсу, воскликнул Луис.
Джад не повернулся; он только поднял руку, давая понять, что
слышит.
И тут неожиданно в доме Луиса зазвонил телефон.
* * *
Луис побежал, содрогнувшись от боли, которая вспыхнула в
верхней части тела и спустилась вниз, – боли перенапряженных мускулов. Но когда
он заскочил в теплую кухню, телефон прозвонил всего шестой или седьмой раз.
Звонок оборвался, когда Луис схватился за трубку. Поднеся трубку к уху, Луис
сказал: «Алло», но ответил ему только долгий гудок.
«Это – Речел, – подумал он, – но я же могу перезвонить ей».
Неожиданно набрать номер Чикаго оказалось такой трудной
работой.., так же трудно как танцевать с матерью Речел.., о, ошибочка.., как
танцевать с ее отцом, размахивающим чековой книжкой.., готовым заплатить за
Речел…и потом еще Элли! Элли могла захотеть поговорить с папочкой. В Чикаго
время сдвинуто на час. Элли могла спросить папочку, как чувствует себя Черч.
«Замечательно. Черч великолепен. Попал под грузовик
„Оринго“. Однако, я не уверен, что это был грузовик „Оринго“. Кто еще может не
оценить драматичность того, что случилось, если вы понимаете, что я имею в
виду? Не понимаете? Да ладно, не обращайте внимания… Грузовичок прикокнул кота,
но нет, что вы, ничуть не изуродовал. Джад и я похоронили котика в земле, где в
старые времена хоронили своих мертвецов добрые Микмаки. Это своеобразная такая
пристроечка к Хладбищу Домашних Любимцев, если вы понимаете, что я имею в виду
– Да, как-нибудь отведу вас туда. Мы возложим цветы к могилке.., ах, извините,
к пирамидке нашего котика… Конечно, после того, как трясинка замерзнет, а мишки
отправятся спать на зиму».
Повесив трубку, Луис завернул в ванну и наполнил ее горячей
водой. Сняв одежду, он выкупался. Назло холоду он пропотел, словно побывал в
парилке, да и воняло от него страшно.
В холодильнике оставались бефбуи. Луис отрезал несколько
ломтиков, взял кусок хлеба с тмином и прибавил два толстых кружка салатного
лука. Мгновение он созерцал свое творение, а потом полил его кетчупом и накрыл
еще одним куском хлеба. Если бы Речел и Элли были рядом, они скривили бы носы в
одинаковой гримасе отвращения.., ох, и толстый же сэндвич получился!
«Хорошо, но вы упустили случай покривить носами, мои милые
дамы», – подумал Луис и с жадностью и удовольствием проглотил сэндвич. На вкус
просто великолепно! «Поговорка гласит: кто пахнет как свинья, ест как волк», –
подумал Луис и улыбнулся. Он послал следом за сэндвичем несколько больших
глотков молока из картонного пакета.., еще один поступок, увидев который, Речел
бы нахмурилась. А потом он отправился в кровать, не почистив зубы! Боль
растаяла, став едва ощутимой, ноющей, и Луис стал чувствовать себя почти
хорошо.
