В конце прохода, между рядами стульев, рядом с дверью,
ведущей в фойе, на подставке лежал альбом. Рядом с ним на цепочке висела
шариковая ручка. Альбом лежал тут для того, чтобы друзья или родственники, как
сказал владелец похоронного бюро, могли написать приветствия и пожелания.
Друзья и родственники считали своим долгом записать в альбом
свои имена и адреса. Луис никогда не относился с пренебрежением к идеям,
которые могут на первый взгляд показаться безумными. Но он ничего не стал
спрашивать сейчас. Он был уверен, что после похорон он и Речел станут хранить
этот альбом. Такая мысль выглядела наиболее безумной. Где-то у него был альбом
выпускников Высшей Школы, выпускной альбом колледжа и медицинского факультета
университета. Еще хранился свадебный альбом, с «Днем моей свадьбы» – эти слова
были отпечатаны фальшивым золотом на обложке из фальшивой кожи. Этот альбом
начинался фотографией Речел, которая с помощью матери примеряла свадебную вуаль
перед зеркалом утром в день бракосочетания, и заканчивался фотографией двух пар
обуви, выставленных за дверь номера отеля. Был еще детский альбом Елены – он
появился очень быстро. Начинался он с «моей первой стрижки» (там даже лежал
локон детских волос) и «Уффф!» (картинка, где ребенок падает на попу). Он тоже
казался очень милым.
Теперь: адреса и все остальное. Разве Луис просил об этом?
Луис удивился, когда, оцепенев, замер рядом с альбомом, ожидая начало «часов
посещения». Как назвать этот чудесный альбомчик? «Книга Мертвых»? «Автографы на
похоронах»? «День, когда мы закопали Гаджа»? Или что-то более величественное:
«Смерть в семье».
Луис подумал об альбоме, для которого он выбрал название:
«День моей свадьбы», ныне оттиснутое на имитации кожи.
Но сейчас надпись на обложке смысла не имела. Как и можно
было предсказать, первой в это утро появилась Мисси Дандридж, отзывчивая Мисси,
которая сидела с Элли и Гаджем дюжину раз. Луис вспомнил, что именно Мисси
брала детей, когда Луис с Речел занимались любовью, сперва в ванной, потом в
кровати.
Мисси зарыдала.., зарыдала и, взглянув на печальное
неподвижное лице Луиса, стала растирать слезы по лицу, идя к Луису так, словно
шла ощупью. Луис обнял ее, понимая, что это сработает в любом случае –
обязательный ритуал, который повторялся из раза в раз, возвращал на землю,
помогал излиться бели, разрушал твердую корку шока и сковавшую сердце печаль.
– Мне так жаль, – сказала Мисси, поправляя, убирая с
бледного лица прядь темно-русых волос. – Такой милый малыш. Я так сильно любила
его, Луис. Мне так жаль… Эта ужасная дорога. Я надеюсь, этого водителя на всю
жизнь засадят в тюрягу… Малыш бегал так быстро. Он был таким шустрым, таким
милым, таким симпатичным. Почему Бог забрал Гаджа? Я не знаю.., мы не можем
понять.., но мне жаль.., жаль.., так жаль…
Луис утешал ее, обнимал, утешал. Он чувствовал ее слезы на
своем воротничке, давление ее груди. Она хотела знать, где Речел, и Луис
сказал, что Речел осталась дома. Мисси пообещала повидать ее и посидеть с
Еленой.., столько, сколько понадобится. Луис поблагодарил ее.
Мисси отошла, всхлипывая, прикрывая раскрасневшиеся глаза
черным носовым платком. Она направилась к гробу, но Луис окликнул ее. Владелец
похоронной конторы посоветовал Луису следить, чтобы все записывались в книгу.
Черт возьми, он заставит всех это сделать!
«Таинственный гость – плохой знак», – подумал Луис, пытаясь
отогнать душивший его раскатистый смех.
Скорбь Мисси и ее раскрасневшиеся глаза смешили Луиса.
– Мисси, может, что-то напишешь? – спросил ее Луис и только
потому, что нужно было еще что-то добавить, сказал: – Для Речел.
– Конечно, – согласилась она. – Бедный Луис, бедная Речел.
И тут Луис неожиданно понял, что она скажет дальше, и
испугался этого. События приближались, неумолимо, словно черная пуля большого
калибра, уже вылетевшая из пистолета убийцы. Луис знал, куда она попадет, знал,
что будет мучиться следующие девяносто минут, а потом все начнется снова после
полудня, когда утренние раны смогут чуток зарубцеваться.
– Слава Богу, он не страдал. В конце концов, все случилось
так быстро.
«Да, все произошло быстро, правильно», – подумал Луис,
ничего не сказав вслух.., ах, как бы вытянулось ее лицо! И Луис почувствовал
злое желание так сказать, просто бросить эти слова ей в лицо. «Да, все
случилось быстро, не сомневайтесь, именно поэтому-то гроб закрыт. От Гаджа
ничего не осталось, даже несмотря на то, что я и Речел одели останки в лучшую
одежду мальчика, натянули костюм, словно на манекен, сделанный небрежным
мастером. Все случилось быстро, моя дорогая Мисси, он добежал до дороги, а в
следующую секунду его раскатало по асфальту аж до дома Ринджеров. Грузовик сбил
и убил его, а потом потащил, так что лучше поверим, что все кончилось быстро.
Сотню ярдов или даже больше протащило малыша. А я бежал следом, Мисси. Я снова
и снова выкрикивал его имя, словно этим мог вернуть ему жизнь. Это я-то,
доктор. Я пробежал десять ярдов и встретил тапочек: модель „Звездные войны“;
сорок ярдов.., там грузовик свернул с дороги и удар швырнул все, что осталось
от Гаджа за сарай Ринджеров. Люди стали выскакивать из домов, а я выкрикивал
его имя, Мисси, и в пятидесяти ярдах от дороги нашел его джемпер, вывернутый
наизнанку; еще в семидесяти ярдах лежал второй тапочек и там же валялся Гадж».
Неожиданно в глазах его потемнело. Что-то пронеслось перед
глазами Луиса. Смутно он почувствовал, что держит в руках альбом и тыкает в
него пальцем.
– Луис? – позвала Мисси. Ее голос доносился словно издалека.
Таинственный звон стоял в голове Луиса.
– Луис? – голос звучал немного ближе, тревожнее. Все
вернулось на свои места.
– Ты в порядке?
Он улыбнулся.
– Все хорошо, – сказал он. – Я в порядке, Мисси.
Она вписала себя и своего мужа: «миссис и мистер Дэвид
Дандридж» округлым палмеровским почерком, поставила свой адрес: «Руал п/я 67,
Старая Бакспортская дорога»; потом она подняла глаза, посмотрела на Луиса и
быстро отвела взгляд, так, словно то, что она тоже жила рядом с этим шоссе,
делало ее причастной к смерти Гаджа.
– Вот и все, Луис, – прошептала она.
Дэвид Дандридж лишь пожал Луису руку и прошептал что-то
неразборчивое. Его выступающий кадык, похожий на наконечник стрелы, дернулся
вверх-вниз. Он торопливо последовал за женой, подойдя, как положено, к гробу,
который был сделан в Сторвилле, Огайо – месте, где Гадж никогда не был и о
котором ничего не знал.
* * *
За Дандриджами шаркающей вереницей последовали все
остальные, и Луис отвечал на рукопожатия, объятия, слезы. Его воротник и
отвороты темного костюма стали совсем мокрыми; запах цветов смещался с
исходившим из покойницкой запахом смерти. Этот запах Луис помнил с детства –
сладковатый, густой запах трупов и мертвых цветов. Луис твердо верил, что
чудесно, раз Гадж не страдал. Раз двадцать пять повторил он про себя, что Бог
идет путями тайными. «Пути Господни неисповедимы!» И еще двенадцать раз Луис
повторил, что: «Гадж теперь среди ангелов».
