– Сны о Зельде, – просто сказала Речел. – Я вижу их
последние несколько ночей.., с тех пор, как умер Гадж. Когда я засыпаю,
появляется она. Она говорит, что скоро придет ко мне, и в этот раз доберется до
меня. Они вместе доберутся до меня: она и Гадж и отомстят за то, что я
позволила им умереть.
– Речел, это…
– Я знаю. Только сон. Нормальные сны… Но все равно, пойдем
спать вместе, и пусть эти сны растаят, когда ты будешь рядом.
* * *
Они лежали вместе в темноте, забившись в угол Луиса.
– Речел, ты не спишь?
– Да.
– Я хочу у тебя спросить…
– Ну?
Луис заколебался. Он не хотел снова причинить жене боль, но
ему нужно было выяснить.
– Ты помнишь, как мы испугались за малыша, когда ему только
исполнилось девять месяцев? – наконец спросил он.
– Да. Да. Конечно. А почему ты спрашиваешь? ..Когда Гаджу
только исполнилось девять месяцев, Луис начал волноваться относительно размера
черепа своего сына. Луис сверился с диаграммами, на которых был обозначен
нормальный размер черепа ребенка в первые месяцы после рождения. За четыре
месяца череп Гаджа прошел большую часть кривой развития за год, а потом даже
опередил положенный график. У Гаджа не было проблем, он свободно поднимал
голову (теперь-то со смертью Гаджа проблема и вовсе исчезла), но тогда Луис, на
всякий случай, отвез сына к нейрологу Джорджу Тариффу, который, возможно, был
лучшим нейрологом на Среднем Западе. Речел хотела знать, что не так, и Луис
сказал ей правду: он боялся, что Гадж гидроцефалик. Лицо Речел тогда очень
побледнело. Она стала печальной.
– Он кажется мне вполне нормальным, – сказала она мужу. Луис
кивнул.
– И мне тоже. Но я не хочу игнорировать тревожный сигнал.
– Да, ты не должен, – сказала она. – Мы не должны!
Тардифф смерил череп Гаджа и нахмурился. Потом тыкнул двумя
пальцами ребенку в лицо – проверка реакции. Гадж отпрянул. Тардифф улыбнулся. У
Луиса чуть отлегло от сердца. Тардифф дал Гаджу подержать мяч. Гадж некоторое
время держал его, а потом уронил. Тардифф вернул мяч ребенку, глядя в глаза
Гаджу. Гадж следил за мячом.
– Я скажу, что пятьдесят пять процентов за то, что он –
гидроцефалик, – позже, в своем кабинете сказал Тардифф Луису. – Но, может быть,
это просто какая-то странная особенность. Если даже с ним что-то не то, болезнь
пока слабо выражена. Ребенок выглядит нормальным. Недавно разработанная
операция может решить проблему.., если, конечно, такая проблема существует.
– Хирургическая операция на мозгу? – сказал Луис.
– Мозг затрагивается минимально.
Луис начал изучать этот вопрос после того, как встревожился
из-за размера головы Гаджа. Операция на мозгу, в результате которой можно было
отлить излишек мозговой жидкости, не казалась ему такой уж опасной. Но он
молчал, решив для себя: лучше, если операции и вовсе не будет.
– Конечно, – продолжал Тардифф, – существует возможность
того, что ваш сын уже в девятимесячном возрасте (раньше операцию делать нельзя)
будет иметь чересчур большую голову и тогда операцию будет делать поздно.
Понимаете?
Луис понимал.
Гадж провел ночь в Христианском Госпитале. Ему сделали
полную анестезию. Его головку упрятали в специальное приспособление, которое
выглядело словно сушилка для одежды. Речел и Луис ждали внизу результатов
полного исследования, а Элли провела день с бабушкой и дедушкой, смотрела
«Сезам Стрит» часа три без остановки по видео. Для Луиса это были долгие, серые
часы, когда он сидел и представлял себе возможные неудачные варианты операции.
Смерть от анестезии; смерть во время операции. Гадж мог стать дебилом из-за
гидроцефалии или эпилептиком… Он мог ослепнуть… Ох, да могло случиться все, что
угодно. «Полный комплект болезней», – подумал Луис, вспомнив. – «А ведь я же
всего-навсего простой терапевт».
Около пяти в комнату для родителей зашел Тардифф. У него с
собой было три сигареты. Одну он сунул в рот Луису, вторую вручил Речел (она
была слишком изумлена, чтобы возражать), а третью закурил сам.
– Ваш ребенок в порядке. Никакой гидроцефалии.
– Слава богу, – сказала Речел и одновременно засмеялась. – Я
буду курить, пока не вытошнит!
Усмехнувшись, Тардифф дал всем прикурить. «Тогда Бог спас
Гаджа чтобы принести его в жертву 15 шоссе, доктор Тардифф», – подумал Луис.
– Речел, если бы он был гидроцефаликом.., ты любила бы его?
– Что за странный вопрос, Луис?
– Да или нет?
– Любила бы, конечно. Я не могла бы не любить Гаджа.
– Даже если бы он превратился в дегенерата?
– Да.
– И ты не захотела бы отдать его в приют?
– Нет, не захотела бы, – медленно ответила Речел. – Я
уверена, с теми деньгами, что ты сейчас зарабатываешь, мы смогли бы подыскать
ему какое-то по-настоящему хорошее место.., но все же думаю, я хотела бы, чтобы
он остался с нами, если бы мы смогли… Луис, почему ты спрашиваешь об этом?
– Потому что я думал о твоей сестре Зельде, – сказал он,
хоть и сам был удивлен столь очевидным ответом. – Не думаю, чтобы ты смогла
через это пройти.
– Такого не будет, – сказала она немного удивленно. – Гадж.,
ладно Гадж – это Гадж. Он наш сын и это все меняет. Я бы точно смогла. Я
уверена. Я бы решила.., а ты бы отправил его в лечебницу? В место вроде
Пинленда?
– Нет.
– Тогда давай спать. – Хорошая идея.
– Мне кажется, сейчас я смогу заснуть, – сказала она. – Я
хочу, чтоб этот день, наконец, кончился.
– Аминь! – сказал Луис.
Через некоторое время, сонным голосом Речел позвала Луиса:
– Ты в порядке, Луис.., такие сны и кошмары?..
– В порядке, – прошептал он и поцеловал ее в лоб. – Теперь
спи.
«Сны Элли выглядят словно пророчество».
Он еще долго не мог заснуть и перед тем, как ему это все же
удалось, изогнутая кость Луны уже появилась в окне у него над головой.
Глава 43
Следующий день выдался теплым, и Луис вспотел, перетаскивая
багаж Речел и Элли, получая их билеты. Он полагал, что должен сделать им на
прощание какой-то подарок, и почти не чувствовал боли в сердце от того, что
отправлял свою семью на самолете в Чикаго.
