Что-то произошло.
Ей отчаянно хотелось повидать солнце, синее небо, траву, готические шпили университета, каменные террасы в парке Сара-Дьюк, даже речку Потомак во всем ее грязнющем великолепии – дома, в Вашингтоне.
Наконец Наоми встала с кресла-качалки, стоявшей рядом с кроватью. Медленно, очень медленно она прошла по голому дощатому полу и остановилась у запертой двери, прижавшись щекой к холодному дереву.
«Неужели я способна на такое безумие? – спрашивала она себя. – Неужели готова подписать себе смертный приговор?»
У нее перехватило дыхание. Она прислушалась, надеясь уловить хоть какие-то звуки в таинственном доме, хоть какой-нибудь самый незначительный шум. Комнаты были звукоизолированы, но достаточно громкие звуки все же проникали сквозь стены зловещего здания.
Она обдумывала то, что хотела сказать, какие именно слова.
«Меня зовут Наоми Кросс. Где ты, Кристин, Зеленоглазка? Я поняла, что ты права. Надо что-то предпринять. И нужно это сделать сообща… Он больше не вернется».
Наоми обдумала свою речь, все здраво рассудила, но произнести эти слова вслух не могла. Она понимала, что пойти против его воли означало обречь себя на смерть.
Кристин Майлз звала ее уже несколько раз за последние сутки, но Наоми не ответила ни разу. Разговаривать было запрещено, а наказание за непослушание она видела своими глазами. Повешенная женщина несколько дней назад. Бедная Анна Миллер. Еще одна студентка юридического факультета.
В тот момент она не слышала ни звука. Полная тишина. Абсолютное безмолвие. Тихое бормотание вечности. Ни автомобильного гудка, ни шуршания шин или выстрела выхлопной трубы. Даже рокота самолета в небе ни разу не донеслось.
Наоми решила, что они находятся под землей, причем довольно глубоко. Неужели он сам выстроил этот подземный дворец, этот «приют греха»? Обдумывал, мечтал, а затем в порыве психопатической ярости и приливе энергии воплотил в жизнь? Она считала, что так, наверное, и было.
Она готовила себя к тому, чтобы нарушить тишину. Ей необходимо поговорить с Кристин, с Зеленоглазкой. Во рту пересохло. Язык словно ватный. Наоми облизала губы.
– Я бы убила сейчас за бутылку коки. Убила бы его за бутылку коки, – прошептала она. – Убила бы не задумываясь при первой возможности.
«Я могла бы убить Казанову. Могла бы совершить убийство. Неужели я до этого докатилась?» – подумала Наоми и всхлипнула.
И тогда внезапно она закричала в полный голос:
– Кристин, ты слышишь меня? Кристин! Это я, Наоми Кросс!
Она дрожала всем телом, и горячие слезы текли ручьем по щекам. Она восстала против него и его вонючих строгих правил.
Зеленоглазка отозвалась немедленно. Ее голос прозвучал как небесная музыка.
– Я слышу тебя, Наоми. Мне кажется, я от тебя всего в нескольких комнатах. Слышу тебя прекрасно. Продолжай, Наоми. Я уверена, его сейчас нет.
Наоми больше не задумывалась о том, что делает. Может быть, он здесь, может быть, нет. Теперь это не имело значения.
– Он собирается нас убить, – кричала она. – С ним что-то случилось. Он наверняка нас убьет. И если делать что-то, то немедленно.
– Наоми права! – Голос Кристин звучал слегка приглушенно, как будто со дна колодца. – Все слышали, что сказала Наоми? Конечно, слышали!
– У меня появилась идея. Пусть все подумают. – Теперь Наоми говорила еще громче. Ей не хотелось прерывать разговор. Все должны ее выслушать, все похищенные женщины. – Когда он в следующий раз нас соберет, мы должны решиться. Если набросимся на него все скопом, он может ранить кого-нибудь, но не всех. Как вы думаете?
И тогда тяжелая деревянная дверь в комнату Наоми стала со скрипом открываться. Ворвался поток света.
В безмолвном ужасе Наоми смотрела, как открывается дверь. Она не в силах была пошевелиться, произнести слово.
Сердце громко и болезненно колотилось, дыхание сперло. Ей казалось, что она умирает. Он был там, ждал все это время, подслушивал.
Дверь распахнулась.
– Привет, меня зовут Уилл Рудольф, – приятным голосом произнес высокий красивый мужчина. – Мне очень нравится твой план, но не думаю, что из него что-нибудь выйдет. Могу объяснить почему.
Глава 86
Я приехал в международный аэропорт Роли-Дарем около девяти утра в среду. В бой рвалась тяжелая артиллерия – подкрепление в лице Сэмпсона было на подходе к городу.
В отличие от атмосферы ужаса и панических настроений, царивших на улицах Дарема и Чепел-Хилла, аэропорт встретил меня тем ранним утром обычной суетой. Толпа деловых людей в темных отутюженных костюмах и цветастых платьях от Неймана Марка и Дилларда, казалось, игнорировала все эти страхи. Мне это нравилось. Молодцы. Отрицание тоже своеобразный выход.
Наконец я увидел Сэмпсона, широким решительным шагом направлявшегося из зала компании «Ю.С. Эйр». Я помахал ему местной газетой. Так всегда и было: я машу, а Человек Гора – нет. Он поприветствовал меня коротким сухим кивком. А мне большего и не надо. Как раз то, что доктор прописал.
Я прокатил Сэмпсона с ветерком от аэропорта до Чепел-Хилла. Мне хотелось обследовать район реки Викаджил. Очередное предположение, но к чему-нибудь оно могло привести… например, к местонахождению «исчезающего» дома. Я включил в список консультантов доктора Луи Фрида, бывшего преподавателя и наставника Сета Сэмюеля. Доктор Фрид был известным чернокожим историком, специалистом по Гражданской войне, которой я тоже интересовался. Рабы и Гражданская война в Северной Каролине… В особенности подземная железная дорога, которой пользовались рабы, удиравшие на Север.
Когда мы въехали в Чепел-Хилл, Сэмпсон своими глазами увидел, как отозвались на обитателях некогда мирного университетского городка похищения и страшные убийства. Подобное мне приходилось наблюдать во время случайных поездок в нью-йоркском метро. А еще это слегка напоминало мне о доме, нашей столице. Теперь жители Чепел-Хилла торопливо шагали по своим очаровательным улочкам, низко опустив головы. Они боялись смотреть друг другу в глаза, особенно незнакомым людям. Доверие сменилось подозрительностью, страхом. Милая сердцу открытая провинциальность исчезла.
– Ты думаешь, Казанова вкушает славу «Похитителей трупов»?
[25]
– спросил Сэмпсон, пока мы кружили по улицам, огибавшим территорию университета Северной Каролины, где когда-то начинал Майкл Джордан и многие другие звезды баскетбола.
– Да, я думаю, ему по душе слава местной знаменитости. Он любит играть в такие игры. И очень гордится своим мастерством, своим искусством.
– А не желает ли он расширить поле деятельности? Приобрести холст побольше, как говорится, – поинтересовался Сэмпсон, пока мы одолевали пологие холмы, в честь которых университетский город и получил, по всей вероятности, свое название
[26]
.
