Протолкавшись через толпу зевак, других полицейских и персонала вокзала, он очутился перед телом черного в поношенной одежде, с заплетенными по последней моде косичками. По полу вокруг трупа были разбросаны заляпанные кровью номера «Стрит Ньюс», поэтому Голдман без труда определил и род занятий жертвы, и причину ее пребывания на вокзале.
Подойдя вплотную, детектив увидел, что жертве было около тридцати лет, но столько крови на месте убийства Голдман не наблюдал ни разу. Труп почти плавал в огромной ярко-красной луже.
Маннинг подошел к мужчине в синем костюме с красно-голубым жетоном «Амтрек» на груди.
– Детектив по расследованию убийств Голдман, – представился он ему, блеснув полицейским значком. – Пути 10 и 11, – указал Маннинг пальцем на стрелки. – Откуда прибыл поезд непосредственно перед убийством?
Вокзальный служащий вынул из нагрудного карман толстый буклет и пролистал его:
– Последний поезд на десятом… «Метролайнер»… Из Вашингтона. Остановки следующие: Филли, Уилмингтон, Балтимор.
Именно этой информации Голдман ждал и боялся: он уже знал о побоище, устроенном на вокзале в Вашингтоне. Нетрудно было догадаться, что убийце удалось скрыться и что у него имеется определенный план.
Детектив был уверен, что убийца на Юнион Стейшн и здесь, на Пенн – одно и то же лицо. И теперь маньяк разгуливает по Нью-Йорку.
– У вас уже есть какие-нибудь соображения, Маннинг? – раздался сзади опостылевший голос Гроуза. Не оглядываясь, Голдман ответил напарнику:
– Да. Я только не пойму: раз есть затычки для ушей и для прочих мест, почему до сих пор не выпустили затычку для пасти?
После этого Маннинг отправился на поиски телефонной будки. Ему требовалось срочно позвонить в Вашингтон. Он был уверен, что Гэри Сонеджи прибыл в Нью-Йорк. Может быть, он задумал какое-то увеселительное турне с убийствами по городам страны. В эти дни было возможно буквально все.
Глава 23
На пейджере высветились тревожные новости от полиции Нью-Йорка. На переполненном пассажирами вокзале совершено несколько убийств. Пришлось задержаться на работе далеко за полночь.
Возможно, Гэри Сонеджи находился в Нью-Йорке. Если, конечно, он уже не на пути к следующему городу, где запланировал совершить очередную серию убийств. Что за планы у этого чудовища? Куда он направляется? В Бостон? В Чикаго? Или в Филадельфию?
Когда я добрался до дома, свет в окнах уже не горел. В холодильнике я обнаружил пирог с меренгой
[1]
и лимоном и тут же прикончил его. На дверце холодильника была прикреплена заметка об Оцеоле Маккарти, которую вырезала откуда-то Бабуля Нана. Оцеола более пятидесяти лет работала прачкой в небольшом городке в штате Миссисипи. Ей удалось накопить 150 тысяч долларов, и она пожертвовала эти деньги Университету своего родного штата. Президент Клинтон прислал ей специальное приглашение приехать в Вашингтон, где торжественно вручил благородной прачке Президентскую медаль Гражданина.
Пирог оказался отличным, но мне требовалось еще подкрепление. Пришлось идти к моему милому шаману.
– Ты еще не спишь, старушка? – прошептал я у дверей спальни Бабули. Она всегда держала ее чуть приоткрытой на тот случай, если детям захочется поболтать с ней или поспать всем вместе в одной кровати.
«У меня – как в лучших магазинах. Я работаю круглосуточно», – обычно шутит Нана. И так было всегда, насколько я помню.
– Это зависит от того, что тебе надо, – раздался из темноты голос Бабули. – Ах, это ты, Алекс! – закашлялась она спросонья.
– А кто еще это может быть? Признавайся! Кого ты ожидала увидеть среди ночи у дверей своей спальни?
– Да кого угодно. Может быть, это мой секрет. Во-первых, это мог оказаться вор-взломщик. Ты же знаешь, в каком криминогенном районе мы живем. Или, допустим, один из моих поклонников…
Вот так всегда. Подобные шутливые перепалки происходят между нами почти ежедневно.
– А может, у тебя появился обожатель, о котором ты хочешь мне рассказать и поделиться своими планами на будущее? – улыбнулся я.
– Нет-нет, что ты, – закудахтала Нана. – Но у меня есть подозрение, что у тебя-то как раз имеется подружка, о которой нам стоило бы побеседовать. Не волнуйся, я буду вести себя благопристойно. Только вскипяти чайник, я хочу чаю. Кстати, в холодильнике есть пирог… По крайней мере, он там был. А ты знаешь, Алекс, у меня действительно есть почитатели среди достойнейших джентльменов!
– Я, пожалуй, пойду поставлю чайник. Что же касается пирога, то он уже отправился в специализированный рай для пирогов и прочих вкусных вещей.
Прошло несколько минут, прежде чем Нана появилась на кухне. Она вырядилась в свой любимый невероятного покроя халат с голубыми полосками и огромными белыми пуговицами спереди. Она выглядела так, будто собиралась начать свой день прямо в половине первого ночи.
– Я могу сказать тебе, Алекс, всего три слова: женись на ней.
Я закатил глаза к потолку:
– Это совсем не так просто, как ты подумала, старушка.
Она налила себе в чашку дымящегося горячего чая.
– Да нет, любимый внучек, все как раз удивительно просто. В последнее время я стала замечать и легкость твоей походки, и приятный задорный блеск в глазах. Ты пропал, мистер. Просто ты, наверное, единственный, кто этого еще не понял. Ну, а теперь рассказывай. Ведь это очень серьезно.
Я вздохнул:
– По-моему, ты все еще витаешь в облаках или никак не можешь окончательно проснуться. Ну, что ж. Задавай свои глупые вопросы.
– Хорошо. Вот если бы я стала брать с тебя, скажем, долларов по девяносто за свои ночные консультации, может быть, тогда ты быстрее согласился бы воспользоваться моим почти фантастическим советом?
Мы оба рассмеялись над ее незлобивой, но весьма уместной шуткой.
– Кристина не хочет со мной встречаться.
– Ай-яй-яй, – покачала головой Бабуля.
– Вот именно, что «ай-яй-яй». Она совершенно не мыслит себя замужем за детективом по расследованию убийств.
Нана улыбнулась:
– Чем больше я узнаю о Кристине Джонсон, тем сильнее она мне нравится. Умная дама. Прекрасная голова на милых плечах.
– Так ты позволишь мне вставить хоть слово? Нана нахмурилась и посмотрела на меня уже серьезней:
– Ты всегда можешь сказать то, что хочешь. Правда, иногда не в тот момент, когда именно тебе этого больше всего хочется. Ты любишь эту женщину?
– С первого раза, как только я увидел ее, я почувствовал что-то необыкновенное. Голова стала прислушиваться к зову сердца. Понимаю, что это звучит странновато, почти безумно.
