Похоже, Патрис Беннет была последней в этом городе, кому хотелось посмотреть фильм ужасов. Удивительно уже то, что она снизошла до самого обычного кинотеатра, с реальными людьми и билетерами у входа, — вот что значит любовь к искусству. Как мило, не правда ли? Патрис знали как раз по таким вот штучкам. Ее характерная черта, ее изюминка. Она даже заказала себе билет заранее — так он и выяснил, что она будет здесь.
Ладно, теперь он берется за дело всерьез, и все должно быть идеально. Никаких сомнений. История уже написана у него в голове.
Начнем с того, что нельзя привлекать к себе внимания. Вот почему Рассказчик пришел к двенадцати; а потом, когда первый сеанс закончился, болтался в туалете до трех часов. Нервы на пределе, но ничего, он справился. Разумеется, если бы он «засветился», пришлось бы отменять миссию. Зато он не заметил никого из знакомых, и его тоже не засекли — так ему по крайней мере показалось. Дальше: в кинотеатре будет более сотни зрителей или, лучше сказать, подозреваемых. Из них по меньшей мере десять идеально подойдут для его цели. Самое главное — на его пистолете теперь есть глушитель. Шумная репетиция в Нью-Йорке кое-чему научила его.
Патрис сидела на балконе. «Отлично выглядишь, Патси, — решил он. — Только слишком задумчивая, особенно для такой паршивой сучки, как ты».
Он смотрел на нее через пустой проход и несколько рядов кресел. Восхитительно — чистейшее наслаждение местью, которое он мог растягивать до бесконечности. Но еще больше ему хотелось спустить курок и смыться из кинотеатра, пока не запахло жареным. Впрочем, он все предусмотрел, верно?
В тот момент, когда Эндрю Броуди зарезал Хоакина Феникса, Рассказчик спокойно встал и направился к месту, где сидела Патрис. Он не колебался ни секунды.
— Прошу прошения. Извините, — пробормотал он, проталкиваясь мимо нее вдоль ряда и переступая через ее длинные голые ноги, не очень эффектные для такой важной голливудской дамы.
— Господи, смотри, куда прешься! — раздраженно прошипела она. Совсем в ее духе — бессмысленная злоба и бездна гонора.
— Вряд ли ты сейчас увидишься именно с ним. Я имею в виду Господа, — съязвил Рассказчик.
Интересно, дошла ли до Патрис его шутка? Скорее всего нет. Боссы из Голливуда плохо понимают тонкие остроты.
Он выстрелил в нее дважды — сначала в сердце, потом в голову, прямо меж вытаращенных глаз. Наповал. Впрочем, с такими психопатками, как Патрис, никогда нельзя сказать наверняка. Кто знает, может, она явится к нему из могилы, как в той эффектной концовке с опрокидывающимся люком из старой «Кэрри», первого романа Стивена Кинга, перенесенного на экран.
Он выполнил свой идеальный план отхода. Точь-в-точь как в кино.
История началась.
Часть первая
Убийства «Мэри Смит»
Глава 3
Кому: agriner@latimes.com
От кого: Мэри Смит
Арнольд Гринер зажмурился, провел ладонью по гладкому черепу и почесал в затылке. «Ради Бога, только не это, — подумал он. — Только не Мэри Смит! Жизнь слишком коротка для этого дерьма. Нет, я не выдержу, просто не выдержу».
В редакции «Лос-Анджелес таймс», как и в любое другое утро, было очень шумно: постоянно трезвонили телефоны; люди носились взад-вперед по комнате, словно соревновались наперегонки; кто-то из соседей громко обсуждал свежую телепрограмму — хотя кого в наше время могут волновать телепрограммы?
А он, Гринер, сидел посреди суеты в своем маленьком отсеке и чувствовал себя абсолютно беззащитным. Странно, но факт.
Начиная с прошлой недели, когда пришло первое письмо от Мэри Смит, редактор глотал транквилизаторы, но ничего не мог поделать с постоянным страхом, который ледяной занозой засел у него в позвоночнике. Страхом — и жгучим любопытством.
Арнольд Гринер хорошо знал, что такое журналистская «бомба», хотя и вел всего-навсего рубрику досуга. Он умел отличать ежедневные пустяки от горячей новости, которая заполнит первые страницы газет на целые недели. «В Лос-Анджелесе убита очередная знаменитость». Чтобы понять это, ему даже не надо было читать письмо. Он уже знал, что на «Мэри Смит» можно положиться, — эта полоумная дамочка умела держать слово.
Вопрос только в том, кого именно на сей раз настиг убийца. И как он, Арнольд Гринер, умудрился вляпаться в эту жуткую историю?
«Господи, почему именно я? Должна же быть какая-нибудь веская причина. Если бы я хоть понимал, в чем дело, стало бы намного легче».
Он набрал трясущейся рукой «911» и одновременно щелкнул «мышкой» на сообщение от Мэри Смит. «Боже, только не тот, кого я знаю. Не тот, кого я люблю».
Гринер начал читать, хотя все внутри его противилось этому. Но он уже не мог остановиться. «Силы небесные! Антония Шифман! Бедняжка Антония. Почему она? Хорошая женщина, лучше многих».
Антонии Шифман.
Боюсь, ты подумаешь, что это письмо от твоей недоброжелательницы. На самом деле я твоя фанатка.
Знаешь, половина пятого утра — не самое подходящее время для прогулки блистательной актрисы, трижды лауреата «Оскара» и матери четверых детей. Наверное, это цена, которую нам приходится платить за то, что мы такие, какие есть.
В это утро я находилась рядом, чтобы показать тебе другую сторону богатой жизни в Беверли-Хиллз.
На улице стояла кромешная тьма, когда водитель подъехал, чтобы отвезти тебя «на место». Сколько жертв, которые никогда не оценят твои поклонники!
Я проскользнула в ворота за машиной и прошла за ней к подъезду. Вдруг у меня мелькнула мысль, что если хочу добраться до тебя, мне придется убить и шофера, хотя знала, что это не доставит мне никакого удовольствия. К тому же в тот момент я очень нервничала — дрожала, как былинка на ветру. Я сжала пистолет в руке и постучала водителю в окно. Спрятав оружие за спиной, сказала, что ты спустишься через несколько минут.
«Ладно», — буркнул он.
Знаешь, что забавно? Шофер даже не взглянул на меня. С какой стати? Ты суперзвезда, тебе платят по пятнадцать миллионов за каждый фильм. А я в его глазах всего лишь прислуга.
Мне казалось, я играю эпизодическую роль в одном из твоих фильмов, с одной разницей — я должна была затмить тебя в этой сцене.
Я понимала, что очень скоро мне придется совершить нечто очень драматическое. Шофер мог удивиться, почему я все еще стою рядом. Я не была уверена, что сумею на что-нибудь решиться, если он посмотрит прямо на меня. Но потом он взглянул — и все случилось само собой.
Я сунула пистолет ему в лицо и нажала на курок. Легкое движение, почти рефлекс. Через секунду он был мертв, абсолютный труп. Теперь я могла делать все, что угодно. Спокойно обошла вокруг машины, села рядом с водителем и стала ждать тебя. У тебя хороший, прекрасный автомобиль. Большой и удобный, с кожаными креслами, мягким светом, баром и дорожным холодильником, набитым всякой всячиной. «Антония, хочешь „Твикс“? Нет? Жаль».
