Еще секунду назад была здесь, а теперь пропала. Секунду? Мэри напряглась. Неужели уже прошло гораздо больше?
— Эшли? Деточка?
Ее взгляд быстро пробежал по маленькой площадке. В толпе детей мелькало несколько светлых головок, но Эшли среди них не было. Всю территорию огораживала железная сетка. Куда она могла деться? Мэри бросилась к воротам:
— Простите, вы не видели здесь маленькую девочку? Светлые волосы, джинсы, красная футболка?
Никто не видел.
«Боже, умоляю, только не это! Нет, нет, нет!»
И тут она заметила ее. Сердце у нее едва не выпрыгнуло из груди. Эшли спряталась за деревом в дальнем углу площадки. Мэри издала нервный смешок, смущенная тем, что так быстро ударилась в панику. «Господи, что со мной такое?»
Она приблизилась к дочке:
— Что ты здесь делаешь, золотко?
— Играю в прятки, — ответила девочка. — Просто играю, мама.
— Но с кем ты играешь, я не понимаю.
Мэри с трудом держала себя в руках. На них стали оглядываться.
— С тобой, мама.
Эшли улыбнулась так обезоруживающе, что у Мэри защемило сердце. Она склонилась над ребенком и прошептала ей на ухо:
— Эшли, ты не должна прятаться от меня. Если ты не видишь меня, то я не вижу тебя. Понимаешь?
— Да.
— Ладно, а теперь можешь полазить на турникетах.
Мэри отошла и села на другой скамейке, подальше от неодобрительных взглядов. Молодая мать, читавшая рядом «Лос-Анджелес таймс», приветливо улыбнулась:
— Здравствуйте.
— Наверное, вы не здешняя. — Мэри оценивающе осмотрела ее с ног до головы.
Женщина напряглась:
— Почему вы так решили?
— Во-первых, калифорнийцы не бывают такими дружелюбными, — ответила Мэри и улыбнулась. — А во-вторых, чужак чужака видит издалека. Я из Вермонта.
Женщина расслабилась.
— Балтимор, — призналась она, положив ладонь на грудь. — Я слышала, что в Калифорнии все очень дружелюбны. Водители даже останавливают машины, пропуская пешеходов. В Балтиморе такого не бывает.
— Верно.
— Скажите, вы это читали?
Собеседница показала ей первую страницу газеты. В заголовке было написано: «Голливудские убийства. Следствие продолжается».
— Слышали что-нибудь об этом? — спросила женщина. — Впрочем, что я спрашиваю. Разумеется.
— Сейчас это во всех газетах.
— Ужасно, правда? Мне тоже следовало бы бояться, но я только жалею все эти несчастные семьи.
Мэри кивнула:
— Вы правы. И я тоже. Бедные, бедные детки. Когда я о них думаю, мне хочется рыдать.
Глава 48
Согласно статистике, восемьдесят девять процентов серийных убийц женского пола использовали яды, удушения или смертельные инъекции различных препаратов. Только десять процентов прибегали к огнестрельному оружию. Про ножи не было сказано ни слова.
Или Мэри Смит — исключение, подтверждающее правило?
Я так не думал. Но мое мнение, кажется, больше никто не разделял.
Я смотрел на пачки снимков, вырезок и статей, рассыпанных по столу в моем офисе, словно фрагменты из нескольких перемешанных головоломок.
Например, Айли Вьорнос предпочитала пистолет. В 1989 и 1990 годах она застрелила во Флориде не менее семи человек. Когда ее арестовали, пресса поспешила объявить Вьорнос первой серийной женщиной-убийцей в Америке. Вероятно, она была самой знаменитой, но уж никак не первой. Почти половину списка составляли «черные вдовы», убивавшие своих мужей, и те, кто совершал преступления на почве мести. Большинство хорошо знали свои жертвы.
Бобби Сью Террел, сиделка, вколола двенадцати пациентам смертельные дозы инсулина.
Доротея Монтвальто Пуэнте отравила девятерых жильцов в своем доме, чтобы получать их пенсию.
Морин, местная секретарша, сунула голову в дверь:
— Вам что-нибудь принести из закусочной?
Подняв голову от стола, я обнаружил, что за окнами уже темно и мне зверски хочется есть.
— Я не против сандвича с жареным цыпленком и бокала апельсинового сока.
Девушка рассмеялась.
— Вам гамбургер или чизбургер?
С тех пор как у меня начались проблемы с личной жизнью и сном, я старался держаться подальше от «быстрой» пищи. Правда, получалось пока не очень. Черт, не хватало мне еще несварения желудка! Я ответил, что не стоит беспокоиться, и пообещал перехватить что-нибудь попозже.
Через минуту над моим столом вырос агент Пейдж.
— Ну, как дела? — спросил он. — Что-нибудь получается?
Я развел руками над заваленным столом:
— Она никак не вписывается в норму.
— Верно, но то же самое говорили о большинстве серийных преступниц, пока они совершали убийства, — заметил Пейдж.
Этот юный агент нравился мне все больше.
— Как там наши друзья из лос-анджелесской полиции? Есть новости?
— А как же, — произнес он. — Получены данные баллистической экспертизы. Знаете, чем пользуется убийца? Старым добрым «вальтером». Завтра по этому поводу состоится брифинг. Можете прийти, если хотите. Или отправьте меня. Еще один сюрприз, и довольно странный — старый пистолет преступника.
— Какой давности оружие, установлено?
— Ему лет двадцать, не меньше. Сплошные загадки, верно? Трудно будет проследить.
— Думаешь, все дело в этом? Чтобы мы не проследили? — пробормотал я, размышляя вслух.
Пейдж выдал мне серию гипотез:
— Она ведь не профессионал, так? Может, пистолет лежит у нее уже давно. Или она начала убивать гораздо раньше, чем мы полагаем. Или просто нашла оружие на улице. Или оно принадлежало ее отцу.
Хорошие версии в скорострельном темпе.
— Тебе сколько лет? — поинтересовался я.
Агент бросил на меня косой взгляд:
— Хм… Вот уж не предполагал, что вы меня спросите.
— Расслабься, это не экзамен, — успокоил я. — Мне интересно. Ты сообразительнее, чем большинство юнцов из Квонтико, которых мне доводилось видеть.
— Двадцать шесть, — промолвил он, расплывшись в широкой улыбке.
— У тебя отличные данные, Пейдж. Только надо немного поработать над своей мимикой.
Он не изменил выражения лица.
— С мимикой у меня все в порядке. Просто сейчас я позволил себе расслабиться. — Пейдж шутливо зачастил, подражая жаргону серфингистов: — Короче, чувак, я в курсе, что ты там обо мне думаешь, но учти, теперь с серфингом полные кранты, так что уж лучше я буду ошиваться здесь.
