— Свежие, — уверенно сказал Мазур. — Говорю тебе,
металл не успел потускнеть. Совсем недавно ковырялись. — Он фыркнул. — Вот тебе
и завязка интриги. Дорофеев, когда драпал в панике и спешке, спасаясь от
раскулачивания, погрузил на «Веру» пару бочонков с пиастрами. А карта была
спрятана в одном из двенадцати музейных стульев. Кто-то нашел, спалил музей для
заметания следов, поднял пиастры…
Кацуба его не перебивал, но и не улыбнулся — смотрел
серьезно, задумчиво.
— Версия неплоха, — сказал он наконец. — Вот только
есть одно обстоятельство, которое ее напрочь перечеркивает. Будь на «Вере»
какой-то клад, те, кто его извлек, преспокойно смылись бы с добычей. А ведь
история не кончилась со смертью водолазов, она, точно тебе скажу, п р о д о л ж
а е т с я. Нет, не клад…
— Слушай, где ты Васю раздобыл? — спросил Мазур. — Ведь
насквозь штатский, я уж боялся, что его удар хватит при виде трупа.
— Ну не было ничего другого, — грустно сказал Кацуба. —
Такие, как ты, обормоты — товар дефицитный. Хороший Вася мужик, мастер спорта,
аквалангист классный — но всего в нем военного, что капитан запаса. Все
понимаю, да что делать, работай с тем, что есть. Трупов там, внизу, вроде бы
больше не ожидается. А «Веру» надо обследовать тщательно. Что ты ухмыляешься?
Не верю я в клад, ты и сам не веришь, а?
— Не верю, — признал Мазур.
— То-то. Клада нет, а тайна есть. Зачем-то же на «Веру»
полезли с газосваркой? С опытными водолазами, надо полагать. Задачка не для
дилетанта. Эх, языка бы мне…
— Знаешь, в чем загвоздка? — спросил Мазур. — Под водой
взять языка в сто раз труднее, чем на суше. Особенно если ты один. Ежели что,
на Васю у меня никакой надежды…
— А ты что, ждешь под водой нападения? — прищурился
Кацуба.
— Т ы ждешь.
— Да нет, — признался Кацуба с тяжким вздохом. —
Конечно, и суденышко какое-то странное на горизонте маячит, не давая себя
рассмотреть, — сегодня опять, кстати, маячило, — и меры оповещения разработали,
но… Нельзя сказать, что я жду нападения под водой. Я просто жду ч е г о у г о д
н о.
Глава 14
Мытьем и катаньем
Гости заявились ближе к вечеру, когда Мазур с Кацубой
бездарно убивали время, совершенно не представляя, чем себя занять, — Мазур
вполглаза смотрел по телевизору «Человека-амфибию» (из-за жуткого качества
изображения скорее уж подходило название «Странник в пургу»), а Кацуба валялся
в кресле, с теми же загадочными гримасами и хмыканьем перелистывая записки
полковника Фосетта, всю сознательную жизнь искавшего в Южной Америке загадочные
города исчезнувших цивилизаций, да так и не вернувшегося однажды из очередного
вояжа.
— Ихтиандр, я тебе пожрать принес… — громко вспомнил
Кацуба концовку старого анекдота, отложив книгу.
— Не опошляй, очкастый, — лениво отмахнулся Мазур.
За событиями на экране, и без того знакомыми с детства, он
наблюдал рассеянно — гораздо более его интересовало, отчего Кацуба устроил
неслабую фальсификацию. Согласно протоколу, подписанному обоими подводными
пловцами, Кацубой и капитаном «Морской звезды», труп аквалангиста-пограничника
был обнаружен не в трюме «Веры», а застрявшим меж двумя камнями на дне, в
двадцати метрах от «Комсомольца».
Так отныне и значилось во всех документах, так Кацуба и
поведал милиции и пограничникам, незамедлительно примчавшимся в порт, едва
вернулась «Морская звезда». Дашу Шевчук обмануть было проще всего — она сама,
естественно, под воду не спускалась, зато словно бы освятила своим присутствием
на борту майоровы измышления.
Хорошо еще, Мазур с Васей были заранее предупреждены. Мазур
старательно изложил версию «естественных причин»: рана, обширная кровопотеря,
обморок, смерть, опять-таки по приказу умолчав о втором из возможных вариантов…
Нельзя сказать, что его прямо-таки сжигало любопытство, —
привык не задавать лишних вопросов. Но узнать подоплеку все же хотелось. Однако
Кацуба до объяснений не снизошел, а в набитом микрофонами номере не
пооткровенничаешь. Мазур пытался самостоятельно подыскать какие-нибудь версии,
но понимал, что информации у него мало. И чуточку злился — непонятное его
всегда легонько злило, особенно в нынешнем положении.
Тут и постучали в дверь. Гостей оказалось трое — белозубый
варяг Кристиансен, один из ярых сподвижников покойного Пруткова по имени Костя
(фамилию Мазур запамятовал, если она вообще звучала), с которым познакомились
на достопамятной квартире со скучавшим в ванне хомяком. Третий был незнаком — и
довольно явственно отличался от спутников. Во-первых, он представился по
имени-отчеству — Илья Михайлович, во-вторых, единственный из троицы был в
отглаженном костюме и при галстуке, в-третьих, в противоположность бородатому
Косте и с неделю не бритому Свену Кристиансену, щеголял идеально выбритыми
щеками и даже пахнул хорошим одеколоном. Все это решительно выбивало его из
рядов мятых и нестираных борцов за экологию — и заставляло держать ухо востро…
Кристиансен с порога вопросил:
— Тысяча извинение, вы не знали, где есть Свьета?
— Свьета есть на работе, — разведя руками с видом
глубокого сожаления, сообщил Кацуба. — Журналиста ноги кормят, знаете ли, вот и
работает, не щадя сил…
Белобрысый уселся, не скрывая огорчения. Украдкой глянув на
лощеного Илью Михайловича, Мазур припомнил фразу из какого-то старого
детектива: «Он казался слишком сильной личностью, чтобы сидеть в диспетчерской
таксомоторной фирмы». Вот именно, нечто похожее мы сейчас и наблюдаем…
Костя, конечно же, водрузил на стол бутылку, судя по облику,
представлявшую собой даже не аристократию «самопала» — законченное плебейство.
— Увы, увы… — покачал головой Кацуба. — Возлияния,
Костя, на время отменяются. Володе завтра опять под воду идти, да и мне негоже
на команду перегаром дышать, не будет того авторитета…
— Я, пожалуй, тоже не стану, — заявил Илья Михайлович,
едва скрывая брезгливость при взгляде на сосуд. — Печень что-то пошаливает…
— Ну, ладно, — ничуть не обескураженный Костя принялся
сдирать жестяной колпачок. — Мы со Свеном по маленькой дерябнем…
Судя по реакции варяга, его давно уже приучили здесь пить
все, что горит. Браво шарахнул полстакана, потаращил глаза, пережидая ожог в
желудке, принялся расспрашивать Кацубу, когда вернется его ненаглядная Света.
Тем временем Мазур не мог отделаться от впечатления, что Илья Михайлович, внешне
чуть ли не безразличный к окружающему, старательно изучает их с майором этаким
внутренним рентгеном, свойственным людям определенной профессии.
— Может, выпьешь? — насел на Кацубу Костя.
— Увы, — сказал Кацуба веско.
— Но Серегу-то не помянуть грех…
— Потом, Костя, — терпеливо сказал майор. — Все это
печально, конечно, но работать предстоит…
