— А это неправда? — прищурился Шишкодремов.
— Центр заверяет, что неправда, — пожал плечами
Котельников. — Категорически заверили, что армия никогда не топила здесь
никакой отравы. И я склонен верить начальству — не из тупой субординации, а
оттого, что немного занимался схожими проблемами. Распоследним идиотством было
бы доставлять сюда контейнеры из европейской части России. Мы здесь люди
взрослые, в меру циничные и эрудированные… Бывало, сбрасывали — но восточнее
Новой Земли никогда не забирались. Никто не стал бы подвергать риску Северный
морской путь, стратегическую трассу. Топили в Баренцевом… «Зеленые», увы,
держатся своей версии — по их интерпретации, на базе до сих пор хранятся
химические боеприпасы, от которых порой избавляются методом Герасима. Это,
конечно, невероятная чушь — перед дислоцированными здесь подразделениями в
жизни не ставили и не поставят задач, для выполнения которых требуются боевые
ОВ. Здесь нет ничего, кроме противоракет, абсолютно несовместимых с боевой
химией.
— «Зеленым» это объясняли?
— На словах, на пальцах, на молекулярном уровне… —
угрюмо сообщил Котельников. — Не унимаются. Совковый интеллигент логические
аргументы воспринимать не способен, а мышление у него насквозь шизофреническое.
Если отрицают — значит, секретят. В таком аспекте. Химические боеприпасы здесь
есть, потому что военные заверяют, что их здесь нет. Вы не думайте, будто я
преувеличиваю, — здесь у меня куча вырезок из «Тиксонского демократа», потом сможете
сами убедиться, что я нисколечко не утрирую… Именно эта газетенка запустила
историю о некоей барже, битком набитой баками с ОВ, которую монстры в погонах
утопили чуть ли не в виду берега. Крайне смачно расписала. Они-де нашли некоего
ветерана Севморпути, своими глазами бачившего потопление баржи, но старикан то
ли помер, то ли страшно боится чекистов, и потому представить его вживую они не
могут… Одним словом, каша заваривается нешуточная. Потому что шизанутый
интеллигент — словно вирус гриппа. Где-нибудь в отдаленном безлюдье от него не
будет никакого вреда, но если попадет в толпу, наворочает дел. В особенности
если учесть, во-первых, что питательная среда у нас богатая — люди от голода и
невзгод озверели предельно, а во-вторых… — Он помолчал чуточку, нервно мусоля
сигарету. — А во-вторых, все могло бы потихоньку сойти на нет, не последуй
новых сюрпризов. Две недели назад один из сейнеров того самого акционерного
общества, бывшего рыбхоза, в буквальном смысле вылетел на берег километрах в
десяти от города. Шел по прямой, неуправляемый, глубина начинается в том месте
у самого берега, так что он наполовину выскочил на сушу. И сняли с него ровным
счетом одиннадцать покойничков — весь экипаж, поголовно. Смерть последовала в
результате отравления химическими соединениями, по своим характеристикам
практически схожими с зарином. Не может быть ошибки — трижды проверяли и
перепроверяли, во всем этом участвовали и военные, и городские медики, и
комиссия из Шантарска… Представляете, что началось в городе? Сейчас уже страсти
чуточку улеглись, но в военной форме появляться категорически не рекомендуется.
Даже погранцам. Да что там, на неделе принялись лупить таможенника, пока
разобрались, что отношения к военщине он не имеет, сломали три ребра…
«Зеленые», как легко понять, пришли в состояние крайней двигательной
активности… Пена с губ летит на километр. Налетели столичные корреспонденты
схожей ориентации, был запрос в Думе, в город уже приперлось штук двадцать
импортных «зеленых» собратьев… Неужели не слышали?
— Краем уха, — ответил за всех Кацуба. — У нас там
своих заморочек выше крыши…
— Вам легче. А мы стоим на ушах. Шесть дней назад
горсовет принял резолюцию — в кратчайшие сроки все военные объекты должны быть
демонтированы, а на освободившихся территориях следует устроить экологический
заповедник. Попробуй не принять такого манифеста, когда вокруг здания собралось
полгорода с самыми радикальными плакатами, каждый второй пьян в задницу, а
каждый первый от злости невменяем. Вдовы и осиротевшие детишки в первом ряду, милиция
ни жива, ни мертва — их ведь горсточка, депутаты в прострации, военные сидят на
базе, боясь высунуть нос… Самое удивительное, что город уцелел — подумаешь,
выбили пару стекол перевернули пару машин да сожгли чучело в армейской форме…
Сейчас-то из Завенягинска прислали омоновцев, но их не больше взвода, проблемы
это не решает. И резолюция эта самая ничего не решает — в столице ею
подотрутся. Однако ситуация хреновейшая — есть масса горючего материала, есть
поджигатели, история просочилась за рубеж трудами «варягов», по городу что ни
день носятся импортные гости с видеокамерами, а потому даже не из Шантарска —
из столицы городским властям наказали не провоцировать конфликтов, упаси боже,
не обижать возмущенного народа, вообще лечь, раздвинуть ноги, расслабиться и
попытаться получить удовольствие… А военным — носу не показывать с базы. Или уж
в крайнем случае пробираться огородами, напялив цивильное, — он покосился на
Шишкодремова. — Так что придется вам быстренько превратиться в стопроцентного
штатского. Прямо сейчас. В городе многие носят списанное военное, так что
достаточно будет ликвидировать погоны с фуражкой.
— Интересные дела, — проворчал Шишкодремов.
— Взвыл купец Бабкин, — нараспев протянула Света. —
Жалко ему, видите ли, шубы…
— Но ведь в таком случае получается, что легенда летит
ко всем чертям? — сварливо продолжал капитан третьего ранга. И в поисках
моральной поддержки уставился на Кацубу. — Все на том и завязано, что я —
приставленный морячок, штабная крыса берегового плавания… Они что, и к морякам
относятся, как к врагам народа?
— Им без разницы, — мрачно сказал капитан. — Я же
говорю — три ребра таможеннику сломали…
— Тихо, — бросил Кацуба. — Чапай думать будет.
Думал он недолго — не прошло и минуты, как просветлел лицом,
поднял палец:
— Ничего, собственно, переигрывать не придется.
Остаешься штабной крысой, приставленной шпионить за цивильными. Только шляться
будешь без погон, вот и весь бином Ньютона. Ну, а мы, понятное дело, будем на
тебя украдкой жаловаться местным шизам — навязали, мол, болвана… Так что
спарывай погоны, представь, что на дворе — семнадцатый год. «Капусту» с фуражки
тоже ликвидируешь — тогда будешь напоминать Остапа Бендера, а это не отягощает
задачу.
Он протянул Шишкодремову швейцарский перочинный ножичек, и
капитан (определенно несколько уязвленный) стянул шинель, принялся, зло
посапывая, отпарывать погоны.
— Пойдем дальше? — спросил Котельников. — Пробы воды в
разных точках брали все, кто располагал соответствующей аппаратурой, —
гидрографы, военные, пограничники. Результат отрицательный. Никакого следа
отравы.
— Это кого-нибудь убедило? — спросил Кацуба.
— Нет, конечно, — фыркнул Котельников. — Согласно той
же логике. Точнее, отсутствию логики. Фальсификация — и все тут. На другой день
после митинга и исторической резолюции из Шантарска прислали военный самолет. Я
не специалист в области электронной разведки, но меня заверяли, что аппаратура
там современная и качественная, — он наморщил лоб, припоминая. — Системы
«Ястреб» и «М-105». Самолет работал почти двое суток, прочесал почти три тысячи
квадратных километров. С тем же результатом. Никаких контейнеров на дне. Только
три затонувших корабля, но про них известно практически все, ни на одном
никогда не было никаких отравляющих веществ.
