— Интересно, неужели вы собственными силами собирались
выжить отсюда военных? По-моему, у Нептуна кишка была все же тонка…
— Илья Михайлович гарантировал, что вопрос утрясается в
Москве… что они там добьются закрытия базы…
— А потом?
— Ну вы же знаете, товарищ полковник…
— Какой я тебе полковник? — искренне изумился Кацуба.
— Колчанов говорил…
— Короче.
— Потом убили Гришу, а Илью нашли в гостинице мертвым…
А сегодня они ко мне пришли…
— Кто?
— Я потом подробно опишу… напишу…
— Что хотели? — спросил Кацуба.
— В сущности, того же самого. Чтобы я оформил все
бумаги на них, они будут стараться в Москве, а я обязан проследить, чтобы здесь
все прошло гладко… Колчанова сумеют настропалить должным образом… он же
придурок, два раза куковал в завенягинской психушке, а когда началась
перестройка, лечить его перестали, боялись, он же в два счета стал пострадавшим
от КГБ в белых халатах…
Кацуба притормозил, отчаянно засигналил, разгоняя огромную
собачью стаю, вольготно разлегшуюся посреди немощеной дороги. Они были уже на
окраине города, вдали виднелось море. Возле крайнего домишки стоял ГАЗ-53, и
какие-то мужики, перекликаясь, таскали в кузов узлы.
— Кажется, начался драп… — сказал Мазур.
— Сам вижу, — отрезал Кацуба. — Эй, соловушка, пой!
— Вот, собственно, и все…
— А эти сколько дали?
— Пять тысяч. И обещали место в фирме, как Нептун…
Фирма называется… акционерное общество «Норд»…
— Ага, — сказал Кацуба. — Комнатушка в хрущевке и факс
в совмещенном санузле…
— Нет, это серьезные люди…
— Я не об этом. «Норд» наверняка ширма…
— А… Вот и я так думаю… Но люди серьезные…
— Слушай, фрукт, — сказал Кацуба. — Пять тысяч заметно
больше, чем две. Почему же ты столь цинично предал своих благодетелей и
отправился на них стучать?
— Я их боялся, — охотно признался просто Владимирыч. —
После того, как убили Гришу с москвичом… Гриша как-никак был свой, наши отцы
дружили, оба всю жизнь на медеплавильном отпахали… Этим я чужой, понимаете? Они
бы меня прикончили, когда все устоялось бы… Это такие люди…
— Обрати внимание, Володя, — сказал Кацуба. —
Индивидуум резко поумнел. В сжатые сроки. Сколько живу, не перестаю удивляться,
до чего быстро опасность делает умниц из последних дураков… Ладно, Владимирыч.
Сейчас разберемся с текущими делами, возьмем тебя на кораблик, и ты будешь
писать — долго, проникновенно, искреннейше, как Татьяна Ларина не писала
Онегину… Вопросов к тебе достаточно, но это потом.
— А…
— Да поживешь, поживешь… — брезгливо отмахнулся Кацуба.
— Я не зверь, когда со мной по-хорошему… Повезло тебе, что на меня напал.
После недолгого молчания просто Владимирыч робко начал:
— Простите, а насчет денег…
— Насчет долларчиков? — ласково, понимающе спросил
Кацуба. — Насчет зелененьких, как крокодильчики? Чтоб себе оставить? — Он резко
затормозил, обернулся со страшным лицом: — Ты сначала выторгуй себе свободу,
гнида, а потом уж перейдем на лирику — если, конечно, перейдем… Понял? Вот и
сиди тихо, сочиняй в уме откровеннейшие показания…
Глава 20
Глас народа по-тиксонски
Как и в прошлый раз, ржавые ворота были распахнуты настежь,
а из вахтерской никто не показался. Кацуба погнал знакомой дорогой. Они то и
дело обгоняли кучки людей, целеустремленно и быстро шагавших в том же
направлении. Мазуру это начинало не нравиться — потому что хорошо рассмотрел
лица…
Еще издали можно было оценить ситуацию. «Морская звезда»
угодила в форменную сухопутную блокаду. Впрочем, и на море было неспокойно —
там, метрах в двадцати от борта, покачивалось с дюжину моторок, на которых
теснились люди, грозили кулаками, развернув убогие самодельные плакатики,
что-то орали, один даже в мегафон. Мазур узнал парочку физиономий,
достопамятных по общению с «зелеными». Но главные события разворачивались на
суше. Кацуба искусно лавировал, объехал три автобуса, одинокую милицейскую
машину, знакомую по номеру черную «Волгу» мэра, желтый «пазик», на котором
привезли журналистов. Потом пришлось остановиться — да и не было смысла
подъезжать вплотную к толпе, в первую очередь, как ни прискорбно признать, в
целях собственной безопасности.
— Тихо сидим, тихо смотрим, — распорядился Кацуба.
— А узнают? — спросил Мазур. — На борт не прорваться…
— Узнают — драпать будем, — рассудил Кацуба. —
Развернуться места хватит… Смотри, а ведь весь этот демос на автобусах сюда
подвезли, крайне организованно.
— Возле этого дурака есть кто-то, кто его умело
направляет… — подал голос просто Владимирыч, твердо решивший, должно быть,
выслужиться.
— Сам догадываюсь, — отмахнулся Кацуба. — Сиди…
Народу было не особенно и много, человек двести, но орали и
шумели за добрую тысячу. Мазур подтолкнул Кацубу, показал в сторону: там,
присев на корточки над расстегнутой сумкой, какой-то хмырь деловито раздавал в
протянутые руки бутылки портвейна. Сцена эта имела место аккурат в
противоположной от журналистов стороне — они, целясь камерами и тыча
микрофонами, взмыленно носились возле правого фланга, где, взобравшись на
какой-то ящик, ораторствовал мэр, а давешний охранник старательно держал перед
ним мегафон, ухитряясь поворачивать его синхронно дерганьям г-на Колчанова.
Доносились лишь обрывки фраз — снова про грозящую городу газовую атаку, козни
военщины, экологически чистый заповедник…
Милиция была представлена парочкой сержантов, которые,
прекрасно сознавая слабость своих сил, на рожон не лезли — стояли в сторонке,
поигрывая дубинками. Происходящее не имело прямого отношения к основной
профессии Мазура, но его учили слишком многому полезному, и он прекрасно помнил
усвоенные на спецкурсах азы — два-три человека, если их вовремя не выдернуть за
шкирку, как редиску с грядки, способны завести толпу настолько, что остановить
ее удастся разве что танками, которые уж никак не перевернешь…
«Морская звезда» выглядела покинутой, но, присмотревшись,
Мазур узрел в ходовой рубке капитана рядом с невозмутимо посасывавшим трубочку
Степаном Ильичом. Ну и молодцы — не стали появляться на палубе, чтобы не
раздражать наэлектризованную толпу…
Подтягивались все новые люди — те, кого они обогнали на
машине. Мэр витийствовал, толпа грозно колыхалась, Мазур все крепче убеждался,
что добром это не кончится. Трап их дразнит, нетрудно догадаться — не успели
убрать, вон уже кто-то дергается возле нижней ступеньки, но подняться все же не
решается, добавляя себе куража воплями и энергичным маханьем рук…
Что-то тяжело пролетело над головами, оставляя бледную
струйку дыма. Шлепнулось на палубу — и там мгновенно растеклось тусклое
бензиновое пламя. Стукнула дверца, выскочил матрос и в два счета накрыл
крохотный костерок тугой струей белой пены из красного огнетушителя.
