Рванули в конце концов, и даже выбрались. Философски рассуждая,
все оказалось зря, потому что победители, которым они подыгрывали, через малое
время, как водится, начали истреблять друг друга в череде нелепых переворотов.
Но это уже другая история, а если что не так, не наше дело, как говорится —
Родина велела…
Редко случалось, чтобы он столь остро ощущал географию, п р
о с т р а н с т в о — до Шантарска добрых две тысячи километров, до Мурманска
не ближе, зато к полюсу он оказался так близко, как никогда прежде.
Одно утешало: впервые за все время их одиссеи «Морская
звезда» оказалась в столь спокойном месте, на пирсе, огороженном бетонной
стеной с колючей проволокой, запертыми воротами и серьезно бдящими охранниками.
Никто не митинговал на причале, не лез в душу, не надоедал. Должно быть,
примерно по тем же соображениям именно здесь ошвартовался белый красавец «Федор
Достоевский», опустившийся-таки по Шантаре к океану, чтобы заплатившему валютой
зарубежному народу (а также отдельным представителям отечества) не докучали
общением аборигены. «Достоевский» красовался совсем неподалеку. Мазур со своего
места, не вставая, видел, как в неведомо зачем привезенный сюда с Большой земли
красный «Икарус» грузятся немногочисленные туристы — те, кто по собственному
желанию захотел осмотреть Тиксон, надеясь, должно быть, на крутейшую экзотику.
В городе наверняка уже навели порядок, а может, и восстановили линию
электропередачи, но все равно сыщется немало выбитых витрин. Да и сгоревший
музей благолепия не добавляет. Интересно, зачем их вообще пустили в город.
Видимо, скрепя сердце решили показать, что пресловутый железный занавес
окончательно сдан в металлолом, и жители братского зарубежья могут шататься
везде, где им заблагорассудится. Наверняка ухитрятся провезти их так, чтобы
объехать за километр и погорелый музей, и наиболее уныло выглядящие магазины, —
не привыкать…
Вошел Кацуба. Мазур не стал спрашивать — все было ясно и
так. Майор с преувеличенно бодрым видом прошелся по каюте — на сей раз для
разнообразия наискосок, выглянул в иллюминатор:
— Знакомых не видно?
Мазур покачал головой.
— Последние известия. Линию поправили в ударном темпе.
А в городе относительный порядок. Только мэр буйствовал, требуя наших скальпов,
но силовики вежливо разводят руками и кандалы на нас надевать не спешат. Зато
по столичному телевидению уже, быть может, сегодня вечером все здешние сенсации
будут изложены с соответствующими комментариями. Огребет начальство
положительные эмоции…
— Как ты думаешь, почему они молчат?
— Мон колонель… — досадливо поморщился Кацуба. —
Удивляюсь я тебе, право: четверть века таскаешь погоны и все еще пытаешься
понять начальство? Прогуляться не хочешь?
— Куда?
— Схожу к портовикам, попытаюсь звякнуть по обычному
телефону. Должен же хоть один дежурный оказаться на месте? Я, конечно, к
нынешним временам отношусь со всем омерзением, но не поверю, чтобы нашу контору
в одночасье отменили и выкинули на улицу… Идешь?
— А, пошли, — сказал Мазур. — Не торчать же здесь…
— Подышим воздухом, пройдемся, Величко обещал, что
проблем с телефоном не будет…
Вошел матрос и с порога сунул Кацубе бумажку, пояснив:
— Только что приняли.
Мазур деликатно отодвинулся, чтобы не косить глазом в
секретные бумажки, на каковые ему по нынешнему своему положению глядеть не
полагалось.
— Интересные дела, — сказал Кацуба, изучив радиограмму.
— Что там еще на нашу голову?
— На нашу, к счастью, ничегошеньки пока. А вот наш
капитан в затылке сейчас скребет со страшной силой, и я его понимаю… Вариант
под незатейливым названием «четвертый».
— Это что такое?
— Легализация корабля. Капут легендам. Капитану
предписано из столицы… Под высоким Андреевским стягом и девизом: «Авось!»
— А мы?
— Что до нас, тут ситуация несколько пикантная, —
сказал Кацуба, напяливая куртку. — Приказ касается только корабля и команды,
про нас ни словечка, мы ведь не в столичном подчинении. Да и потом, где ж для
нас мундиры-то взять?
Когда они спускались по трапу, на корабле уже полным ходом
внедрялись перемены — на кормовом флагштоке поднимали Андреевский флаг, за
каковой процедурой надзирал Степан Ильич, оказавшийся капитан-лейтенантом.
Вахтенный у трапа щеголял в полной форме, лихо заломленной бескозырке и с
автоматом на плече. Собственно, все внешние перемены этим и должны были
исчерпаться.
На «Достоевском» не прошел незамеченным «ряд волшебных
изменений» — пара дюжин зевак наблюдала с кормы, щелкая фотоаппаратами.
Притворившись, что они тут люди совершенно посторонние, Мазур и Кацуба с
независимым видом направились к четырехэтажному зданию, откуда портовики еще
пытались чем-то управлять.
— Ты тут поскучай, а я постараюсь быстренько
обернуться, — сказал Кацуба и взбежал по выщербленным ступенькам.
Мазур остался скучать. Море немного волновалось, но по
соответствующей шкале это равнялось одному баллу, не более. Небо оставалось
ясным, корабли стояли у пирса, словно полузабытые слоники, приносившие якобы
счастье, — как ни смотри, справа налево или слева направо. «Федор Достоевский»,
красивый и белоснежный, «Морская звезда», никак не способная с ним тягаться, но
все же не напоминавшая угольную баржу, и безымянный пограничный сторожевик под
номером двести семнадцать. На нем тоже заинтересовались творящимися с «Морской
звездой» метаморфозами — двое моряков в куртках с меховыми воротниками и низко
нахлобученных фуражках вышли на палубу, обогнули пулемет на турели и,
остановившись на носу, задумчиво созерцали как полощется на прохладном северном
ветру белый флаг с Андреевским крестом.
Мазур подозрительно покосился на остановившегося совсем
рядом детину, по облику и повадкам классического нового русского. И не сразу
опознал Пашу, — в джинсовом жилете поверх элегантного свитера, затемненных
очках, при каком-то немыслимо ярком шарфе.
Паша как ни в чем не бывало поднялся по ступенькам, достал
сигарету:
— Дай прикурить. Это я не ради конспирации — и в самом
деле зажигалку забыл в старых джинсах. Ничего, в буфете куплю… Майор где?
— Там где-то, — Мазур ткнул большим пальцем за спину. —
Звонит. Тебе бы еще сотовый телефончик…
— Э, нет, это уже перебор…
— Внедрился, судя по виду?
— Ага. Сунул там одному лакею достаточное число бумажек
— и моментально отыскалась каютка. Не высший сорт, ну да мне не приемы там
устраивать… Ага! Глянь-ка!
У трапа «Достоевского» остановился белый японский
микроавтобусик, и оттуда вылезла теплая компания — Джен со своим напарником и Даша
Шевчук, все с внушавшими уважение импортными спортивными сумками. С
раскованно-светским видом поднялись по трапу.
