Она отсчитала деньги — пятерками и однодолларовыми бумажками — видимо, сэкономленными за долгое время. И ушла. Прием моего первого пациента завершился.
Глава 49
Бенни Фонтана по кличке Добряк, бывший наемный киллер и босс мафии из Нью-Джерси, насвистывал веселую мелодию из репертуара Синатры, подходя к своему темно-синему «линкольну»; потом открыл дверцу и улыбнулся так, что ему позавидовал бы и сам Синеглазый Старикашка.
[16]
Из седана вылезла пышногрудая блондинка, разминая длинные ноги, словно явилась на пробу в «Роккеттс».
[17]
Это была бывшая участница конкурса на звание «Мисс Вселенная», двадцати шести лет от роду, обладательница самых красивых форм, какие только можно купить за деньги. Она была птица высокого полета и не общалась с простыми гангстерами. Бенни был крутой, но не из тех, кого играл Тони Сопрано.
Мясник с интересом наблюдал за ними, сидя в машине. По его оценке, блондинка обойдется Бенни сотен в пять за час, ну, может, в пару штук за ночь, если миссис Фонтана случайно окажется в отъезде, навещая дочь, которую засунули подальше от дома — в частную школу на Манхэттене.
Майкл Салливан посмотрел на часы.
Семь пятьдесят две. Это вам расплата за Венецию. Во всяком случае, начало расплаты. Первое из серии посланий, которые он намерен отправить.
В восемь пятнадцать он взял с заднего сиденья атташе-кейс, вылез из машины и пересек улицу, держась в расплывчатой тени кленов и вязов. Ему не пришлось долго ждать — вскоре из подъезда вышла женщина с голубыми волосами, укутанная в меховое пальто. Салливан придержал для нее дверь, дружески улыбнувшись, и вошел в подъезд.
Тут все было знакомо. Квартира 4-С много лет принадлежала мафиозному клану с тех самых пор, как в Вашингтоне для гангстеров начали открываться новые возможности. Местечко было весьма удобное для свиданий или анонимных встреч. Мясник и сам пользовался этой квартирой, когда выполнял заказы Бенни Фонтаны. Это было до того, как бразды правления перешли к Джону Маджоне, который унаследовал их от своего отца. И он начал выживать Мясника.
Даже старый замок на парадной двери был все тот же или очень похожий. Еще одна ошибка. Салливан отжал его с помощью трехдолларового шила, которое прихватил из домашней мастерской. Потом уложил шило обратно в кейс, достал пистолет и хирургический нож, на этот раз весьма специфический.
Гостиная была полутемной. Конусы света проникали сюда из кухни и из спальни. Салливан быстро и бесшумно пересек гостиную, мягко ступая по ковру, приблизился к двери в спальню и заглянул внутрь. Он увидел обнаженную женскую спину.
Глушитель тихо пфыкнул, всего один раз. Пуля угодила блондинке в затылок. Гангстер заорал так, словно попали в него самого.
Он сумел вывернуться из-под мертвой женщины и скатился с постели, но до ночного столика с пистолетом было далеко. Мясник засмеялся. Фонтана сегодня все делал неправильно. Размяк он, потерял бдительность.
— Приветик, Бенни! Ну как делишки? — Мясник включил верхний свет. — Надо бы поговорить. Насчет Венеции. — Он достал скальпель, заточенный особым способом. — Вообще-то мне нужно, чтобы ты кое-что передал от меня мистеру Маджоне. Можешь оказать мне такую любезность? Поработаешь посыльным? Кстати, Бенни, ты когда-нибудь слышал о том, что такое ампутация?
Глава 50
Майкл Салливан не мог сейчас ехать домой, к своей семье. Внутри у него все клокотало. Перед глазами опять появилась отцовская лавка — опилки, хранящиеся в большой картонной коробке, терракотовые плитки пола с белыми полосками раствора между ними, ручные пилы, разделочные ножи, крюки для туш.
Он стал колесить вокруг Джорджтауна, высматривая, не прицепиться ли к кому, если попадется подходящий объект. Он любил немного помять и припугнуть своих подружек. Особенно ему нравились всякие адвокатши, деловые дамы, профессорши, библиотекарши — нравились их очки, платья, застегивающиеся на пуговицы сверху донизу, их консервативные прически. Они всегда контролируют себя, каждое свое движение.
Он очень любил помогать им хоть ненадолго терять этот контроль над собой, снимая при этом и собственное напряжение, избавляясь от стресса и нарушая все правила поведения, принятые в этом тупом обществе.
Джорджтаун — отличное место для ловли таких дамочек. И кажется, он уже высмотрел подходящую. Во всяком случае, ему так показалось.
Она была похожа на судебного пристава и одета в твидовый костюм. Каблучки четко постукивают по тротуару: шажок правой, шажок левой, шажок правой, шажок левой.
Кроссовки Салливана почти не производили шума. Натянув на голову капюшон футболки, он стал похож на обычного бегуна, каких много по соседству, выскочившего на позднюю ночную пробежку. Если кто-то высунет нос из окна, именно это и увидит.
Но никто его не видел, даже эта мисс Твиди. «Твиди-юбка-миди, — подумал он с ухмылкой. — Это ошибка. Твоя ошибка».
Она продолжала идти вперед быстрой, типично городской походкой. Сумочку и портфель прижимала к себе рукой так, словно там хранился ключ к коду да Винчи, а сама держалась ближе к внешнему краю тротуара — все очень неглупо для женщины, оказавшейся ночью на улице. Единственная ее ошибка — она недостаточно часто оглядывалась, не обращала особого внимания на то, что ее окружает. И не заметила бегуна прямо позади себя.
А ошибка может стоить жизни, не так ли?
Салливан отпрянул в тень, когда мисс Твиди ступила под свет уличного фонаря. Он отметил, что кольца на ее левой руке нет.
Высокие каблуки продолжали отбивать четкий ритм по тротуару. Она миновала половину квартала и замедлила шаг перед домом из красно-коричневого ракушечника. Красивый домик. Девятнадцатый век. Правда, из тех, что давно уже безжалостно разделены на отдельные квартиры.
Не доходя до входной двери, она достала из сумочки связку ключей, и Салливан решил: пора. Сунул руку в карман и достал листок бумаги. Квитанция из химчистки? Не важно, сойдет.
Когда она вставила ключ в замочную скважину, он окликнул ее вполне доброжелательным, даже дружеским тоном:
— Извините, мисс… Это не вы обронили?
Глава 51
А она была совсем не дура, эта Твиди-юбка-миди; у ее мамаши явно не было глупых дочерей. Она сразу поняла, что попала в беду, но сделать уже ничего не могла.
Он быстро ввалился в холл, прежде чем она успела захлопнуть застекленную дверь у него перед носом и запереться изнутри.
Висевший в холле настенный фонарь, переделанный из старинного газового, осветил ее лицо — очень красивые синие глаза расширились от ужаса.
