— Доктор Гарза, как именно умерла миссис Фальк?
— Вы только что сами сказали. От сердечного приступа.
— Справедливо подмечено. Я, впрочем, имела в виду несколько иное. Не могли бы вы описать ее смерть, чтобы нам удалось получше представить ее последние минуты?
Ларри Крамер немедленно вскочил на ноги:
— Протестую! Ваша честь, советник пытается оказать эмоциональное давление на присяжных!
— Ваша честь, я просто спросила, как умерла пациентка. Весь наш процесс именно об этом.
— Да-да… Доктор Гарза, прошу отвечать на вопрос. Юки отметила, что по лицу Гарзы скользнула рябь недоумения.
— Ну-у, имела место вентрикулярная тахикардия… Очень быстрое сердцебиение.
— Как вы полагаете, эти ощущения могли вызвать у нее страх? Панику?
— Вероятно, да.
— Что еще?
— По-видимому, она попробовала бы найти психологический комфорт в контакте с предметами своего непосредственного окружения.
— К примеру, судорожно вцепилась в простыни?
— Возможно.
— Пыталась звать на помощь?
— Ваша честь! — вмешался Крамер. — Во имя человеколюбия! Во имя уважения к чувствам семьи миссис Фа…
— Я тронута, мистер Крамер, — сообщила О'Мара. — Вы очень любезны к моим клиентам.
— Протест отклонен. Прошу вас, доктор Гарза.
— Да, она могла позвать кого-то. Не знаю. Меня там не было.
— Что еще, доктор Гарза? Просто дайте медицинское описание.
— Началась вентрикулярная фибрилляция. По мере снижения притока крови к головному мозгу развиваются клинические судороги… такие мелкие подергивания конечностей. Кожные покровы становятся холодными и липкими на ощупь. Головокружение, общая слабость, затем шок. Весь эпизод занимает каких-то две-три минуты и заканчивается потерей сознания.
— Доктор, вам знакомо выражение «психотический ужас»?
Крамер поднялся и произнес тоном глубочайшего негодования:
— Я категорически протестую, ваша честь. Советник пытается играть на чувствах присяжных!
— Отклоняется, мистер Крамер. «Психотический ужас» — термин клинической медицины и потому приемлем в суде. О чем вы и без меня отлично знаете. Итак, доктор Гарза?
— Нельзя ли повторить вопрос?
О'Мара интонациями подчеркнула каждое слово:
— Знаком ли вам термин «психотический ужас»?
— Да.
— Объясните, пожалуйста, его значение. Гарза заерзал в кресле.
— Так в танатологии называют те несколько секунд, которые отделяют вас от смерти… Вызнаете, что она неминуема. Знаете с абсолютной точностью, что вот он — конец.
Сложив руки за спиной, О'Мара сказала:
— Господин доктор, можно ли в качестве примера психотического ужаса привести последние минуты того американского журналиста, которому террористы отрезали голову перед видеокамерой?
— Пожалуй.
— Не согласитесь ли вы с утверждением, что Джесси Фальк, ощутив практически трехкратное учащение собственного пульса, оказалась вне себя от паники? Что в течение тех двух-трех минут чудовищной боли и страха она испытывала «психотический ужас»?
— Пожалуй.
— Как вы там выразились?.. «Каких-то две-три минуты»? И О'Мара сделала паузу.
Юки следила за ленивой секундной стрелкой казенных часов, зная и понимая, что именно сделала О'Мара. Женщина-адвокат заставила всех и каждого в зале на себе примерить, как долго умирала Джесси Фальк.
Глава 72
Синди находилась там же, на скамейке прессы. Пальцы ее порхали над клавиатурой, фиксируя практически дословно ход перекрестного допроса, который оказался сухим, резким и решительно беспощадным. Один из самых впечатляющих примеров адвокатского искусства, что ей встречались за годы работы. «А она совсем даже ничего, эта рыженькая… По своим талантам ни капли не уступает Ларри…»
— Итак, господин врач, вы только что доложили нам, что смерть Джесси Фальк произошла по ошибке. А теперь прошу ответить на мой следующий вопрос. Каким образом случилась эта ошибка?
— Я не знаю, как и почему эпинефрин попал в ее капельницу. Распоряжения такого не делалось. Послушайте… — Доктор подался вперед. На его лице проступил румянец раздражения. — Мы все люди — и врачи, и медсестры. Ошибки неминуемы. Пациенты умирают. Порой дует скверный ветер.
По залу скользнул шепоток. Легкие пальцы Синди на мгновение замерли на клавишах. Что-что он сказал? «Порой дует скверный ветер»?
Коллективные вздохи и ахи улеглись, и в судебном зале воцарилась звенящая тишина, как в пустыне под полуденным солнцем. Никто уже не кашлял, не менял позу, не шуршал конфетными обертками…
О'Мара небрежно бросила:
— А вы, доктор, имеете какое-либо отношение к этому «скверному ветру»?
Лоренс Крамер вылетел из кресла:
— Протестую! Советник пытается вывести свидетеля из себя!
— Протест отклонен. Присаживайтесь, мистер Крамер.
— В чем вы меня обвиняете? — нахмурился Гарза.
— Доктор, вы здесь не для того, чтобы задавать мне вопросы, — жестко ответила О'Мара. — Четырнадцать человек из двадцати, чьи семьи я представляю, либо непосредственно являлись вашими пациентами, либо погибли во время вашего дежур…
— Да как вы смеете?!
— Ваша честь! Прошу обязать свидетеля отвечать на вопросы!
— Доктор Гарза, соблаговолите выполнять судебные правила.
— Итак, я задаю вопрос снова, — сказала О'Мара ровным, сдержанным тоном. — Имеете ли вы какое-либо отношение к смерти этих людей?
Гарза подобрался в кресле и уставился на О'Мара взглядом василиска.
«Доведись им остаться вдвоем, он бы ее застрелил», — невольно подумала Синди.
— Я беру Пятую.
— Пардон, что вы сказали?
— Я сказал, что использую Пятую поправку к Конституции.
На лицах присяжных можно было прочесть потрясение; мигом позже зал взорвался криками. Судья Бевинс поднял молоток.
— Благодарю вас, — промолвила О'Мара, и легкая улыбка осенила ее черты. Она даже позволила себе кинуть косой взгляд на Ларри Крамера. — К данному свидетелю вопросов больше не имею.
— Да нет же, погодите, я не то имел в виду…
— Спасибо, доктор Гарза!
— Свидетель, попрошу покинуть кресло. Объявляется перерыв до девяти часов утра. Продолжим завтра, — возвестил судья и в последний раз стукнул молоточком по столу.
Синди сохранила файл и запихнула компьютер в сумочку. Пока толпа выносила ее на выход, в голове неустанно звучало эхо поразительных высказываний Гарзы.
