Глава 109
Уже через минуту лицо Синди играло красками энтузиазма, возбуждения и… Да, в какой-то мере страха. Она давала нам подробный отчет о последних событиях на процессе, когда пришла Юки. Надо сказать, случилось это с большим, необычным даже для Юки опозданием, а уж видок у нее был еще тот, даже хуже, чем у меня. Она тихо скользнула на диванчик к Синди, и та материнским жестом обняла ее за плечи.
— Молодец, очень вовремя!
— Вовремя?..
— Я только-только собиралась объявить сенсацию! Бомба сезона!
На фоне темпераментной Синди наша Юки смотрелась совсем блекло. Из нее словно выжали жизненные соки. Потускневшие волосы, болезненные тени под глазами. И на скромной шелковой блузке — не на вороте где-нибудь, а на груди! — недоставало одной пуговички.
Пока Синди увлеченно возилась со своим магнитофончиком, я одними губами спросила у Юки:
— Ты в порядке?
— Лучше не бывает, — ответила она, бледно улыбаясь.
— Так где твоя бомба? В этой штуковине? — поинтересовалась Клэр у Синди.
— Имени ее, понятное дело, я назвать не могу, — победно ухмыльнулась та, подматывая кассету к началу. — Главное, что она работает медсестрой в муниципальном госпитале… Итак, пристегните ремни!
Меня окатила волна нехорошего предчувствия.
Господи, только не это…
Бобинка завертелась, из крохотной машинки донеслись потрескивания и шорох, а потом раздался человеческий голос.
Знакомый до боли.
— Да лопни мои глаза! Говорю же, сама видела! — взахлеб тараторила Нодди Уилкинс. — И все глухими ночами! Только я зайду в палату — ах, заступница небесная! — а больной-то помер! И на глазах у него — пуговицы!
— Позвольте я еще раз уточню. — Голос Синди — хоть и жесткий, но явно удивленно-недоверчивый. — Вы утверждаете, что после смерти больных им на глаза кладут пуговицы?
— Да нет же! Не каждому больному! Кое-кому. Я лично это видела три раза, а еще я знаю, что у других людей тоже такое было.
— М-м… У меня к вам масса вопросов, однако, давайте начнем с фундамента, так сказать… Итак, что это за пуговицы?
— Как металлические кружочки, типа монеток… А, вспомнила! С выпуклым рельефом, вот как это называется! Изображение кадуцея… Причем никого так за руку и не схватили.
— А сколько раз находили такие пуговицы?
— Не знаю. Но таких больных было много, это точно!
— Что-то общее между ними есть? Или, может быть, у кого-то, с кем вы разговаривали, возникла какая-то идея? Скажем, определенный возраст, этническая группа, заболевание?
— Я видела трех таких мертвецов — и они все разные! Слушайте, мне пора бежать…
— Только один вопрос. Прошу вас. Вы кому-то рассказывали об этом?
— Ну-у, нашему боссу. Он говорит, у кого-то больное чувство юмора, вот и все… Но вы сами как думаете? Страх-то какой…
Голос Нодди вдруг зазвучал как бы сквозь ватное одеяло. Должно быть, она прикрывала телефонную трубку ладонью. Невнятное бормотание… с кем-то она ссорится. Наконец вновь раздался ее голос, куда более сухой и формальный:
— Мне надо идти. Я на работе, и мы очень заняты. Рук не хватает.
— Позвоните мне, если что-то еще случи…
Синди выключила магнитофончики оглядела наши изумленные физиономии. Затем особенно внимательно сосредоточилась на моей.
— Линдси, скажи, пожалуйста, не пытается л и госпиталь скрыть факт множественных убийств?
Я плотно сжала губы и отодвинулась от стола.
В голове все кружится.
Получаса не прошло, как я извинилась перед Синди за выволочку по поводу статьи, которую она имела все права публиковать. Могу ли я просить ее об этом же снова?
— Линдси… ты знала?! — выдохнула Юки, что-то заметив в моем лице. — Ты знала… Ты с самого начала знала про эти пуговицы…
— Я не вправе об этом говорить.
— Линдси? — Эстафетную палочку взяла Синди. — Поверить не могу! Ты знала про пуговицы? Расскажи! Слушай, ну расскажи! Что это все значит?
— А я тебе скажу, что это значит, — со страшной внутренней силой промолвила Юки. — Какой-то психопат ставит метки. Может быть, даже сам убивает. Нагло. Расчетливо. Холодно… Ну, Линдси, кого я только что описала?
Я издала протяжный, мучительный стон, оглянулась в поисках Лоретты и жестом заказала еще один кувшин пива.
Юки вдруг протянула руку через стол и пожала мне запястье.
— Прошу тебя. Не допусти, чтобы Гарза ушел от возмездия.
Я заглянула в темные печальные глаза Юки. Глаза человека, который однажды спас меня от такого позора, такой несправедливости… А потом, она мне друг, и я ее очень люблю.
— Все под контролем, — кивнула я. — Работа идет. И если Гарза хоть в чем-то виновен, хоть вот настолечко… мы его пригвоздим. Даю тебе слово.
Глава 110
Розовый листок, который Бренда прилепила к моему телефону, гласил: «Шеф Т. вас ждет не дождется». В букве «о» Бренда нарисовала унылую рожицу.
Что такое?
Я поднялась на два лестничных марша и по лабиринту узких коридоров между офисными закутками добралась до углового кабинета, откуда Траччио мог любоваться обшарпанными дверями частных розыскных агентств, заполонивших Брайант-стрит.
Я шагнула внутрь, и шеф положил трубку телефона. Взяв со стола лист бумаги, он потряс им у меня перед носом:
— Поздравляю, лейтенант! Жалоба. Доктор Деннис Гарза обвиняет вас в назойливом преследовании его благородной персоны. Обещает отсудить у ПДСФ вагон денег… Комментарии?
— Он просто козел.
— Линдси, мне не надо общих фраз. Вы можете объяснить, в чем дело?
Вообще говоря, в юриспруденции «назойливое преследование» означает те действия или слова, которые, будучи направлены на конкретного человека, раздражают его или причиняют эмоциональные страдания без всякой оправдательной причины.
Так вот у меня такие оправдательные причины были возведены в энную степень.
Мало того, я уже который день спала не больше четырех часов в сутки и держалась только на кофеине.
Словом, мое терпение лопнуло.
— Да, мы за него взялись! — без обиняков бросила я в лицо Траччио. — Наглец какой! Да еще и псих… Шеф, вы должны меня поддержать и дать возможность следовать интуиции.
— А сколько у вас миллионов в банке, лейтенант? Вы опять хотите нас подставить?
Я замолчала и, глядя в маленькие карие глазки шефа, попыталась взять себя в руки.
— Хоть что-то на него есть? — между тем напирал Траччио. — Давайте-ка, говорите.
