Кому я мог доверять?
Воскресным утром, когда Эмили вместе с другими придворными дамами вышла из часовни, я уже дожидался ее. Мы переглянулись и замедлили шаг, чтобы остаться наедине.
— Моя госпожа, — сказал я, отводя ее в сторону. — Знаю, что не имею права и не должен просить, но мне необходима ваша помощь.
— Сюда. — Она направилась к скамеечке и, когда мы сели, приподняла скрывавший ее лицо капюшон. — Что случилось, Хью?
Я немного помолчал, подыскивая нужные слова. Начать было трудно.
— Поверьте, я никогда не заговорил бы об этом без крайней нужды. Все знают, что вы служите госпоже верой и правдой.
Она состроила гримаску.
— Пожалуйста, Хью, говори начистоту. Разве я не доказала, что мне можно доверять?
— Доказали. Много раз.
Тяжело вздохнув, я рассказал о прогулке в Сен-Сесиль и тех ужасах, которые мы там увидели. Рассказал во всех деталях: о преданных жуткой смерти и сожженных детях, об обезглавленном рыцаре, о том, что прочно засело в моей памяти.
Потом я рассказал об Адемаре, известие о трагической участи которого застигло меня при дворе Болдуина. Оба рыцаря погибли при схожих обстоятельствах, их деревни подверглись безжалостному разорению. Оба лишь недавно вернулись из крестового похода. Как и я.
— Зачем ты все это мне рассказываешь? — спросила наконец Эмили.
— Скажите, вы слышали о чем-то подобном? При дворе? В замке?
— Нет, никогда. А что, должна была? Это ужасно.
— Не слышали о вернувшихся и исчезнувших рыцарях? О священных реликвиях, привезенных из Святой земли? О вещах столь ценных, что простому шуту вроде меня и знать о них не позволено?
— Ты моя единственная реликвия из Святой земли, — улыбнулась Эмили, пытаясь рассеять мое мрачное настроение.
И вместе с тем я видел, что рассказ задел ее, что известия о чудовищных убийствах не оставили ее равнодушной. Почему они случились именно сейчас? Теперь и Эмили искала ответ на эту загадку.
Она медленно вздохнула.
— Я ничего не знала. В замке и при дворе говорят только о том, что Стефен уже выслал авангард для приведения дел в порядок и…
Кровь застыла у меня в жилах.
— Они уже здесь? В замке?
— Я случайно слышала, как о них отзывался наш управляющий. С презрением. Он много лет состоит на службе у герцога, а эти люди… им поручено что-то нехорошее. И еще он считает, что они недостойны звания рыцаря.
— Недостойны?
— Да, у них нет представления о чести. Нет понятия о верности. По его словам, им следует спать со свиньями, поскольку они мало чем от них отличаются. А почему ты спрашиваешь, Хью?
Эмили посмотрела мне в глаза. Я увидел в них страх и почувствовал себя виноватым.
— Те злодеи… они охотятся за чем-то. Не знаю, за чем. И ваша госпожа… думаю, она не так уж невинна. Может быть, за убийствами стоят люди Стефена, но Анна определенно что-то знает.
— Нет! Не могу поверить! — воскликнула Эмили. — Ты говоришь, что это дело очень важно для тебя. То, о чем ты рассказываешь, ужасно… отвратительно. Если это дело рук Стефена или Анны, им придется за все ответить перед Богом. Но почему для тебя так важно докопаться до истины? Почему ты подвергаешь себя такому риску?
— Дело не в Анне и не в Стефене, — сглотнув подступивший к горлу комок, сказал я. — Дело в моей жене и моем ребенке. Эмили, у меня нет сомнений, что их убили те же самые люди.
Я откинулся на спинку скамьи, пытаясь сложить воедино разрозненные детали головоломки. Кто они, солдаты, присланные герцогом? Почему управляющий считает их недостойными звания рыцарей? Они вернулись из крестового похода. Как Адемар. Как Арно.
И как я.
— Я должна поговорить с ней, — сказала Эмили. — Если твои подозрения верны, я не буду здесь больше служить.
— Нет! Не говорите ей ничего! Ни слова! Те люди очень опасны. Они способны убить без раздумий.
— Слишком поздно. — Эмили посмотрела на меня как-то странно, без тревоги, но растерянно. — Дело в том, Хью, что пока ты отсутствовал, я, кажется, тоже кое-что видела.
Глава 67
Анна вздрогнула, услышав осторожные, крадущиеся шаги, приближавшиеся к ней через разросшуюся под балконом живую изгородь. Сначала она никого не увидела и лишь ощутила, как ощущают перемену ветра, чье-то зловещее присутствие. И почти сразу же появился он.
Высокий, большой, с обезображенным шрамами лицом, он пугал, однако, не ими — холодеть от страха заставляли его глаза. На скрытом под глубоко надвинутым капюшоном лице они казались темными, застывшими озерами. Да, ее пугали его глаза. И еще маленький черный крест на капюшоне.
— Вы не в церкви, рыцарь?
Она нахмурилась, стараясь спрятать страх под маской иронии.
— За меня не тревожьтесь. — Голос как будто вытекал из-под капюшона холодной струйкой. — С Богом я как-нибудь договорюсь сам.
Этот человек, представший перед ней как проситель, был способен на любую жестокость. Истрепанная рыцарская туника больше напоминала лохмотья бродяги. И все же ей приходилось не только терпеть его, но и иметь с ним дело.
— Я не могу не тревожиться о вас, Морган, — уже не скрывая презрения, сказала Анна, — потому что вам уготован ад. Вы сеете зло. Ваши действия оскверняют саму цель, которую вы преследуете.
— Я, госпожа, может быть, и сгорю в аду, но тем самым освещу другим путь к Господу. Вам, например…
— Не обольщайте себя надеждой — вы не доверенное лицо Господа, — усмехнулась она. — Когда я думаю о том, что вы действуете по поручению моего супруга, у меня мурашки бегут по спине.
Он поклонился, нисколько не обидевшись.
— Вам не стоит беспокоиться из-за моей работы. Достаточно знать, что я делаю ее. И делаю хорошо.
— Я знаю, насколько хорошо вы ее делаете, рыцарь. Я была там.
— Там, госпожа?
Глаза его сузились в прищуре.
— В Сен-Сесили. Я видела, что вы там устроили. Такой жестокости устыдились бы даже чудовища из ада. Я видела, в каком состоянии вы оставили деревню.
— Мы оставили ее в лучшем состоянии, чем то, в каком она была до нас. Мы подтолкнули их поближе к Богу.
— Поближе к Богу? — Анна сделала шаг вперед и вперила взгляд в темные, бездонные глаза. — А тот рыцарь, Арно? С него содрали кожу.
— Он не пожелал склониться перед нами, моя госпожа.
— И дети тоже? Они тоже не пожелали склониться? Ответьте, Морган, ради какой такой великой цели вы поджарили невинных?
— Ради вот этого, — тихо ответил рыцарь и достал из-под туники простенький деревянный крест, который легко поместился у него на ладони. — Возьмите.
