Его предупреждение осталось без ответа. Быстро темнело. Ночь как будто предлагала нам передышку, набросив на лагерь темную накидку. Люди сидели у огня, полностью обессиленные. Кто-то прижигал раны, кто-то смазывал ожоги. Одни оплакивали павших друзей, другие благодарили Бога за то, что остались живы.
— Вы видели Одо? — спрашивал я у всех, переходя от костра к костру. Я знал его еще мальчишкой.
— Одо живуч как кошка, — сказал наконец Жорж. — Если кто и выберется, так это он.
— Верно, — неестественно бодрым голосом подхватил Альфонс. — В-вот увидишь, он в-вернется, да не п-просто так, а с каким-нибудь т-трофеем.
— У нас большие потери, — вздохнул Даниель, расстилая карту Боре. — Такого мы больше себе позволить не можем.
— Кастелян прав, — кивнул здоровяк-лангедокец, за которым закрепилась кличка Бык. — Только у меня тридцать человек убиты, может, больше.
Я посмотрел ему в глаза.
— Твои люди отважно сражались, но это не их война. Забирай оставшихся и уходите домой.
Бык уставился на меня так, словно я нанес ему смертельное оскорбление.
— Кто сказал, что мы собираемся уходить? — Он усмехнулся и покачал головой. — У нас, в Лангедоке, говорят, что драка и не началась, пока не пролилась кровь. Бог дал нам две руки, но, черт возьми, одна лишь для того, чтобы чесать яйца.
Сидевшие у огня рассмеялись. Когда смех затих, Жорж, который лежал на траве, повернулся ко мне:
— Так что будем делать?
Я обвел всех взглядом.
— Продолжим, — сказал Альфонс. — Стефен разорил наш город. Поэтому мы здесь, разве нет?
— Храбрый парень, — хмыкнул Жорж. — Да вот только завтра под стенами можешь остаться ты.
— Надо таранить стену, — предложил Даниель. — У реки она укреплена не так сильно. Установим там баллисты и будем обстреливать весь день. Рано или поздно пробьем.
— Может быть, и от короля ответ получим, — вставил отец Лео.
— Сейчас осень, — продолжал Даниель. — Ты был в Антиохии, Хью. Сам знаешь, что осада никогда не бывает однодневной. Стефен выжег собственные поля. Продовольствия и воды не хватит на всю зиму.
Я вздохнул. Так или иначе этот вопрос нужно было задать.
— Кто за то, чтобы принять условия Стефена?
Я ждал ответа. Все молчали.
Наконец Жорж, опираясь на палку, поднялся с земли.
— Мое дело — молоть зерно, а не воевать. Но мы все сделали свой выбор. Мы все потеряли любимых и близких. Моего мальчика Ало. Твоих друзей… Одо. И что же, все это было напрасно? Разве их смерть…
— Кто это тут говорит о смерти? — рявкнул из темноты знакомый голос.
Все повернулись.
— Боже… — прошептал мельник, бледнея, словно увидел привидение.
Кузнец медленно приковылял к костру. В изорванных, заляпанных кровью доспехах, со спутанными волосами, весь в колючках, он был похож на живущего в лесу отшельника, который только что повстречался с медведем. В глазах его застыл ужас.
Я хотел подняться и обнять его, но сил не хватило даже на то, чтобы протянуть руку.
— Где это тебя так долго носило?
— Эти, в зеленом, так меня облепили, что пришлось покувыркаться, пока сбросил. — Он устало усмехнулся. — Есть что выпить?
Я все же поднялся, обнял его и похлопал по спине. Одо поморщился. Руки его были в ожогах, а на ноге зияла глубокая рана. Кто-то протянул ему мех. Кузнец сделал большой глоток и, обведя нас всех взглядом, покачал головой.
— Дерьмовый выдался денек, а?
Мы молчали.
— Ну что ж… — Он повернул ногу и, набрав в кружку эля, плеснул на рану. — Шшш… Ничего. Насуем им завтра.
Глава 138
Еще три дня мы бились о стены Боре. Наши катапульты швыряли в них тяжелые каменные глыбы. Тараны упрямо долбили ворота. Атака за атакой, приступ за приступом… Снова и снова приставляли мы лестницы и ползли вверх. Снова и снова защитники замка сбрасывали нас на землю.
Груды тел павших товарищей лежали под стенами Боре. Мы не могли взять крепость, и я уже боялся, что не возьмем ее никогда. Она была слишком крепка, слишком прочна. С каждым неудачным приступом надежда на победу становилась все призрачней. Нам уже не хватало продовольствия и воды. И ответа от короля тоже не было.
Уверенность сменялась отчаянием.
Я знал, что Стефен рассчитывает именно на это. Рано или поздно он пустит в бой свой резерв, конных рыцарей, и те нанесут такой удар, после которого мы уже не оправимся.
Мы собрались в полуразрушенном сарае. Настроение оставляло желать лучшего. Слишком много друзей полегло в боях. Тревога и глубокая озабоченность отпечатались на лицах всех, даже Даниеля.
Я подошел к лангедокцу.
— Скажи, Бык, сколько людей у тебя осталось?
— Две сотни, — мрачно ответил он. — Из трех, что были вначале.
— Я хочу, чтобы ты собрал их сегодня и увел из лагеря. Теперь Морриссе… Алоис, сделай то же самое. Сегодня.
— Что? Сдаться? Отступиться? Отдать победу этому ублюдку?
Я не отвечал. Я стоял посреди круга и всматривался в их разочарованные и сердитые лица.
Лангедокец покачал головой.
— Мы пришли сюда драться, Хью, а не убегать.
— Мы тоже, Хью, — запротестовал Алоис. — Наше место здесь. Мы заслужили его и не уйдем.
— Верно. Вы заслужили свое место здесь. Все вы. — Я поклонился. — И вы его сохраните. Вы сможете отомстить за друзей.
Все недоуменно смотрели на меня.
— Что ты несешь? — пробурчал Одо. — Опять какой-нибудь фокус? — Он поморщился. — Это все госпожа Эмили виновата. Ну, так что за план?
— Мы возьмем город. Но не как солдаты. Я пытался быть военным, но у меня ничего не вышло. А все потому, что я не солдат и уж тем более не полководец. Я — шут. А в этом качестве у меня преимущество даже над Карлом Великим.
— Не могу сказать, что ты чем-то меня обрадовал. — Одо скептически покачал головой. — Доверить свою жизнь шуту… хм… Но я слушаю. Расскажи, что за фокус ты придумал.
Глава 139
Стефен только собирался вонзить зубы в кусок ветчины, когда стоявший у стола паж воскликнул:
— Посмотрите, господин! Посмотрите в окно! Быстрее! Они уходят!
Всего лишь несколько минут назад герцог проснулся в отвратительном настроении. Бунтовщики проявляли куда большее упорство, чем можно было ожидать. Каждый день волны штурмующих накатывали на стены. Откуда у них такая жажда смерти — герцог не понимал. Мало того, пару недель назад Анна перебралась в другое крыло замка, так что спать приходилось в одиночестве.
