Я скрипнул зубами от боли.
— Ну же, шут, — усмехнулся герцог, — смелее. Я думал, тебе нравится такая забава. Но, как видишь, чтобы стать благородным, мало вставить высокородной сучке. Ты хотел воздаяния? Справедливости? Хотел посчитаться со мной за свою дерьмовую женушку и отпрыска? Так давай же, вперед!
Еще выпад и еще. Стефен наступал, тесня меня к стене. Глаза его горели, жаркое дыхание напоминало ветер пустыни.
Собрав последние силы, я ударил его под колено. Стефен застонал и согнулся. Я оттолкнул его ногой и, не дав опомниться, рубанул по его клинку сбоку. Тяжелый меч выпал из потерявших вдруг цепкость пальцев и, задев за парапет, полетел вниз. Герцог замер в оцепенении. Он стоял передо мной, безоружный, беззащитный, с выпученными глазами, в которых не было ничего, кроме ненависти.
Не знаю, что помешало мне прикончить его одним ударом. А в следующий миг он уже стоял на парапете.
— Знай же, если я доберусь до нее первым, она мертва!
Стефен со смехом перепрыгнул на соседний балкон и исчез в замке.
Я шагнул к краю и обежал взглядом площадь. Эмили нигде не было, Одо тоже. Из раны на груди сочилась кровь.
Стефен! Нужно опередить ублюдка, не дать ему первым добраться до Эмили.
Я метнулся в замок, ожидая, что он выскочит из-за угла и примет последний бой, но герцога нигде не было видно.
— Эй, ты где?
Крик мой эхом разнесся по пустым коридорам.
Я побежал, открывая поочередно все двери. Пусто… пусто… пусто… Наконец я оказался в личных покоях Стефена и Анны. В том самом зале, где был в свою последнюю ночь в Боре. Тогда я пришел сюда, чтобы убить Анну.
Кровотечение усилилось, на тунике проступило большое темное пятно.
— Стефен! — крикнул я. — Будь ты проклят! Иди и сразись со мной!
Его голос прозвучал у меня за спиной.
— Ты звал? Я здесь. Расскажи мне свою последнюю шутку.
Герцог выступил из угла, держа в руках направленный мне в грудь арбалет.
— Может, у меня и нет шута, как ты сказал, но ведь и у тебя, похоже, кончились фокусы.
Холодок пробежал по спине, я попятился и наткнулся на стену. Бежать было некуда.
— Что скажешь? Наш клоун исчерпал вдохновение? Мечтал выбиться в благородные, но смог лишь вставить благородной? — Он ухмыльнулся. — Вот только копья жаль. Ты согласна, жена?
Жена? Анна?
Глава 150
За спиной Стефена появилась Анна. Силы покинули меня.
В руке она держала копье. Священное копье… не то простое, которое я с таким нарочитым эффектом швырнул в костер. Копье, которое я доверил ей прошлой ночью.
Доверил!
— Глупец, — прошептал я, глядя ей в глаза.
Как Эмили могла так ошибиться в своей госпоже? Как я мог так ошибиться?
Стрела арбалета смотрела мне в грудь. Стефен усмехался. Впервые за все время я почувствовал, что готов умереть.
— И на прощание, шут, — сказал герцог, — убить тебя будет приятно. Ты для меня ничтожество, пустое место. Важно было только копье. Но что бы ты стал с ним делать? Ты ведь даже не понимаешь, какую силу оно таит, какая власть заключена в нем. Я искал его везде. Оно должно было принадлежать мне.
Палец на крючке арбалета напрягся.
— Так получи его, Стефен, — прогремел у него за спиной голос Анны.
Внезапно герцог дернулся, глаза его резко расширились. Я сжался в ожидании боли, зная, что следующий миг станет последним, что мои кишки упадут сейчас мне под ноги.
Но стрела не вылетела.
Я услышал нечто ужасное: хруст сломанных ребер и разорванных сухожилий. Стефен страшно захрипел, попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта его хлынула кровь.
Анна ударила еще раз. Острие наконечника вошло в основание шеи и вышло из горла.
— Получи, муженек! — Она наклонилась к самому его уху и прошептала: — Но знай — оно теперь бесполезно, потому что кровь Спасителя смешалась с твоей.
Стефен опустил глаза, непонимающе уставившись на выступающего из его горла римского орла.
И рухнул на пол.
Пораженный, я перевел взгляд на Анну. В ответ она посмотрела на меня. Потом глаза ее смягчились. Герцогиня кивнула, как будто мы с ней поняли нечто такое, что нельзя выразить словами.
— Должна признаться, в тот день, когда мы вытащили тебя из придорожной канавы, мне и в голову не могло прийти, что все закончится таким вот образом.
— Я умею хранить молчание.
В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату ворвалась запыхавшаяся Эмили. Глаза наши встретились, и сердце мое переполнилось счастьем. Она посмотрела на лежащего на полу герцога. Потом на стоящую над ним Анну. Потом снова на меня. Взгляд ее скользнул ниже, к кровавому пятну.
— Ты ранен! — охнула Эмили.
— Надеюсь, с твоей помощью я, как всегда, быстро поправлюсь. Боже, Эмили, ты не представляешь, как я рад тебя видеть.
— Представляю, — сказала она и бросилась в мои объятия.
Я подхватил ее, поднял и сжал так крепко, как только мог. Я целовал ее снова и снова, с надеждой и благодарностью. Впервые по-настоящему сознавая, что она — моя.
Глаза мои наполнились слезами при мысли о том, сколько всего случилось с тех пор, как я покинул Вилль-дю-Пер. Сколько людей умерло. Они все остались в моей памяти.
— У меня ничего нет. Ни единого денье в кармане. Почему же я чувствую себя самым счастливым человеком во всем мире?
Эмили взяла меня за руку.
— Потому что ты свободен.
Глава 151
Первыми, на следующее утро, ушли лангедокцы. В их краях, сказал мне Бык, есть такая пословица: какой смысл ходить вокруг бочки с вином, если гулянка кончилась.
На рассвете его люди собрались у главных ворот, прихватив несколько мешков с зерном, десяток поросят да пару дюжин кур. Я вышел попрощаться.
— Вам бы стоило задержаться. Анна обещала расплатиться по всем долгам. Вы заслужили большего.
— Большего? — фыркнул Бык. — Мы же земледельцы. Что еще нам надо? Если вернемся с повозками, груженными золотыми кубками, то наши там примут их за ночные горшки.
— Что ж, в таком случае… — Я похлопал его по плечу и убрал за спину большое золотое блюдо с выгравированным гербом Стефена, которое собирался отдать на память. — В таком случае тебе и это ни к чему.
Бык оглянулся и, выхватив у меня блюдо, сунул его в седельную сумку.
— Наверное, все-таки придется поучить их хорошим манерам, — усмехнулся он.
Я обнял его и похлопал по широкой спине.
