— Ладно, я поем. Уйми, пожалуйста, зуд в твоей доминантной ладони.
Он по-прежнему смотрит на меня — строго, без улыбки. Неохотно беру нож с вилкой и отрезаю кусочек стейка. Ох, какой он вкусный! Я голодна, очень голодна. Жую мясо, и Грей заметно успокаивается.
Мы молча ужинаем. Музыка переменилась. Нежный женский голос поет грустную песню, ее слова эхом повторяют мои мысли. Я тоже никогда уже не буду прежней, после того как он вошел в мою жизнь.
Я поднимаю глаза на Пятьдесят Оттенков. Он пережевывает мясо и смотрит на меня. В горячем взгляде смешались страсть и беспокойство.
— Ты знаешь, кто это поет? — Я пытаюсь завязать нормальную беседу.
Кристиан перестает жевать и прислушивается.
— Нет. Но поет она хорошо.
— Мне тоже нравится.
Наконец, на его лице появляется обычная загадочная улыбка. Что-то он задумал?
— Что? — спрашиваю я.
— Ешь, — мягко говорит он и качает головой.
Я осилила половину тарелки. Больше не могу. Как мне его убедить?
— Все, я сыта. Сэр, как, на ваш взгляд, я съела достаточно?
Он молча и невозмутимо смотрит на меня, потом на часы.
— Я в самом деле наелась, — добавляю я и пью восхитительное вино.
— Нам пора идти. Тейлор уже здесь, а тебе утром — на работу.
— Тебе тоже.
— Мне требуется гораздо меньше сна, чем тебе, Анастейша. Что ж, по крайней мере, ты поела.
— Мы снова полетим на «Чарли Танго»?
— Нет, я ведь пил вино. Нас отвезет Тейлор. Побудем вместе хотя бы пару часов, поговорим. Угадай, чем мы сможем заняться еще, помимо разговоров?
А-а, вот что он задумал! Кристиан подзывает официанта и просит чек, потом берет телефон и звонит.
— Мы в ресторане «Ле Пикотен», Юго-Запад, Третья авеню.
Он всегда говорит по телефону коротко.
— Ты очень резок с Тейлором, да и с другими людьми тоже.
— Просто я быстро излагаю суть, Анастейша, и быстро ее схватываю.
— Сегодня вечером ты не добрался до сути. Ничего не изменилось, Кристиан.
— У меня к тебе предложение.
— Я уже слышала твои предложения.
— Это другое предложение.
Возвращается официант, и Кристиан, не глядя на счет, протягивает ему свою кредитную карточку. Он задумчиво смотрит на меня, пока официант манипулирует с карточкой. Смартфон снова оживает.
Предложение? Что на этот раз? Воображение подсказывает несколько сценариев: похищение, рабство… Нет, все это глупости. Кристиан прячет карточку.
— Пошли. Тейлор приехал.
Мы встаем, и он берет меня за руку.
— Я не хочу терять тебя, Анастейша.
Он нежно целует мои пальцы. Прикосновение губ к моей коже резонансом отзывается по всему телу.
У входа в ресторан нас ждет «Ауди». Кристиан открывает для меня дверцу. Я сажусь на мягкое замшевое сиденье. Он делает знак Тейлору, тот выходит из машины, и они что-то кратко обсуждают. Вещь необычная для них. Любопытно, о чем они говорят? Через пару минут оба садятся в машину. Я кошусь на Кристиана, а тот с бесстрастным видом смотрит куда-то вперед.
Позволяю себе на краткий миг рассмотреть его профиль: прямой нос, полные, четко очерченные губы, восхитительно пышные волосы небрежно падают на лоб. Конечно, я недостойна этого божественно красивого мужчины.
Салон наполняет нежная музыка, какое-то замечательное оркестровое произведение, которое я не знаю. Тейлор встраивается в поток машин и берет курс на I-5 и Сиэтл.
Кристиан поворачивает голову.
— Как я уже сказал, Анастейша, у меня есть предложение.
Я нервно гляжу на водителя.
— Тейлор нас не слышит, — заверяет меня Кристиан.
— Как это?
— Тейлор, — зовет Кристиан. Тейлор не реагирует. Он окликает его снова, опять без ответа. Кристиан наклоняется и хлопает его по плечу. Тейлор снимает наушники, которые я не заметила.
— Да, сэр?
— Спасибо, Тейлор. Все в порядке, слушай дальше.
— Да, сэр.
— Теперь довольна? Он слушает музыку. Пуччини. Забудь о его присутствии. Я забыл.
— Ты нарочно попросил его это сделать?
— Да.
А-а…
— Ладно, так твое предложение?
Внезапно Кристиан принимает решительный и деловой вид. Ой, мама, оказывается, мы обсуждаем сделку. Я внимательно слушаю.
— Позволь мне сначала тебя спросить: ты предпочитаешь правильный, «ванильный» секс? Без всякой эксцентрики?
У меня отвисает челюсть.
— Эксцентрики? — пищу я.
— Эксцентрики, со всякой хренотенью.
— Не верю своим ушам, неужели это говоришь ты?
— Да, я. Ответь мне, — спокойно требует он.
Я краснею. Моя внутренняя богиня стоит на коленях и молит меня согласиться.
— Мне нравится твоя эксцентричная хренотень, — шепчу я.
— Так я и думал. Тогда что же тебе не нравится?
«Что я не могу касаться тебя, что ты наслаждаешься моей болью, не нравится ремень…»
— Мне не нравится угроза жестокого и необычного наказания.
— Ты о чем?
— Меня жутко пугают хлысты и плетки в твоей игровой комнате. Мне не хочется, чтобы ты опробовал их на мне.
— Ладно, договорились: никаких плеток и хлыстов, а также бондажа, — сардонически говорит он.
Я озадаченно смотрю на него.
— Ты пытаешься заново определить жесткие рамки?
— Не совсем. Я просто пытаюсь понять, что тебе нравится, а что нет.
— Самое главное, Кристиан, мне трудно примириться с тем, что ты с удовольствием причиняешь мне боль. А еще мысль о том, что ты будешь это делать, потому что я выйду за какую-то условную случайную черту.
— Но она не случайная; правила у нас записаны.
— Мне не нужен набор правил.
— Вообще? Никаких?
— Никаких.
Я решительно качаю головой, но в душе побаиваюсь. Как он отнесется к моим словам?
— А если я тебя отшлепаю? Не будешь возражать?
— Чем отшлепаешь?
— Вот чем. — Он подносит к моему лицу ладонь.
— Пожалуй, не буду, — неуверенно отвечаю я. — Особенно, если с теми серебряными шариками…
Слава богу, темно. Мои щеки пылают, пропадает голос, когда я вспоминаю ту ночь… Да, я хочу, хочу, чтобы она повторилась.
