Книга Жизнь и судьба, страница 76. Автор книги Василий Гроссман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь и судьба»

Cтраница 76

Соколов вдруг ударил по столу кулаком, сказал:

– Хватит! Убедительно и настойчиво прошу прекратить подобные разговоры.

Марья Ивановна, полуоткрыв рот, смотрела на мужа. Посуда в руках у нее зазвенела, – видимо, руки у нее задрожали.

Штрум расхохотался:

– Вот и ликвидировал Петр Лаврентьевич свободу печати! Недолго она продержалась. Хорошо, что Марья Ивановна не слышала этой крамолы.

– Наша система, – раздраженно сказал Соколов, – показала свою силу. Буржуазные демократии провалились.

– Да уж, показала, – сказал Штрум, – но изжившая себя буржуазная демократия в Финляндии столкнулась в сороковом году с нашим централизмом, и мы попали в сильную конфузию. Я не поклонник буржуазной демократии, но факты есть факты. Да и при чем тут старик химик?

Штрум оглянулся и увидел пристальные и внимательные глаза Марьи Ивановны, слушавшей его.

– Тут дело не в Финляндии, а в финской зиме, – сказал Соколов.

– Э, брось, Петя, – проговорил Мадьяров.

– Скажем так, – проговорил Штрум, – во время войны Советское государство обнаружило и свои преимущества, и свои слабости.

– Какие же такие слабости? – спросил Соколов.

– Да вот хотя бы те, что многих, кто сейчас бы воевал, пересажали, – сказал Мадьяров. – Вон, видите, на Волге воюем.

– Но при чем же здесь система? – спросил Соколов.

– Как при чем? – сказал Штрум. – По-вашему, Петр Лаврентьевич, унтер-офицерская вдова сама себя расстреляла в тридцать седьмом году?

И он снова увидел внимательные глаза Марьи Ивановны. Он подумал, что в этом споре странно ведет себя: едва Мадьяров начинает критику государства, – Штрум спорит с ним; но когда Соколов набрасывается на Мадьярова, Штрум начинает критиковать Соколова.

Соколов любил иногда посмеяться над глупой статейкой либо безграмотной речью, но становился твердокаменным, едва разговор заходил о главной линии. А Мадьяров, наоборот, не скрывал своих настроений.

– Вы ищете объяснений нашего отступления в несовершенстве советской системы, – проговорил Соколов, – но удар, который немцы обрушили на нашу страну, был такой силы, что, выдержав его, государство как раз-то с исчерпывающей ясностью доказало свою мощь, а не слабость. Вы видите тень, которую отбрасывает гигант, и говорите: вот смотрите, какая тень. Но вы забываете о самом гиганте. Ведь наш централизм – это социальный двигатель гигантской энергетической мощи, способный совершить чудеса. И он уже совершил их. И он их совершит в будущем.

– Если вы государству не нужны, оно вас иссушит, затаскает со всеми вашими идеями, планами и сочинениями, – проговорил Каримов, – но если ваша идея совпадает с интересом государства, летать вам на ковре-самолете!

– Вот-вот, – сказал Артелев, – я месяц был прикомандирован к одному оборонному объекту особой важности. Сталин сам следил за пуском цехов, звонил по телефону директору. Оборудование! Сырье, детали, запасные части – все по щучьему велению! А условия! Ванна, сливки по утрам на дом привозили. В жизни я так не жил. Рабочее снабжение исключительное! А главное, никакого бюрократизма. Все без писанины совершалось.

– Вернее, государство-бюрократизм, как великан из сказки, там служит людям, – сказал Каримов.

– Если на оборонных объектах государственной важности достигли такого совершенства, то принципиально ясно: можно внедрить такую систему во всей промышленности, – сказал Соколов.

– Сетельмент! – сказал Мадьяров. – Это два совершенно разных принципа, а не один принцип. Сталин строит то, что нужно государству, а не человеку. Тяжелая промышленность нужна государству, а не народу. Беломоро-Балтийский канал бесполезен людям. На одном полюсе – потребности государства, на другом – потребности человека. Их никогда не примиришь.

– Вот-вот, а шаг в сторону от этого сетельмента – и пошла петрушка, – сказал Артелев. – Если моя продукция нужна соседям казанцам, я по плану должен отвезти ее в Читу, а потом уж из Читы ее обратно в Казань доставят. Мне нужны монтажники, а у меня не исчерпан кредит на детские ясли, провожу монтажников как нянек в детские ясли. Централизация задушила! Изобретатель предложил директору выпускать полторы тысячи деталей вместо двухсот, директор его погнал в шею: план-то он выполняет в весовом выражении, так спокойней. И если у него остановится вся работа, а недостающий материал можно купить на базаре за тридцатку, он лучше потерпит убыток в два миллиона, но не рискнет купить материал на тридцатку.

Артелев быстро оглядел слушателей и снова быстро заговорил, точно боясь, что ему не дадут договорить:

– Рабочий получает мало, но по труду. Продавец воды с сиропом получает в пять раз больше инженера. А руководство, директора, наркоматы знают одно – давай план! Ходи опухший, голодный, а план давай! Вот был у нас директор Шматков, он кричал на совещаниях: «Завод больше, чем мать родная, ты сам с себя три шкуры содрать должен, чтобы план выполнить. А с несознательного я сам три шкуры спущу». И вдруг узнаем, что Шматков переводится в Воскресенск. Я его спросил: «Как же вы оставляете завод в прорыве, Афанасий Лукич?» А он мне так просто, без демагогии, отвечает: «Да, знаете, у нас дети в Москве в институте учатся, а Воскресенск поближе к Москве. И, кроме того, квартиру хорошую дают, с садом, и жена прихварывает, ей воздух нужен». Вот я удивляюсь – почему таким людям государство доверяет, а рабочим, беспартийным ученым знаменитым не хватает девяти гривен до рубля.

– А очень просто, – сказал Мадьяров, – этим ребятам доверено нечто большее, чем заводы и институты, им доверено сердце системы, святая святых: животворная сила советского бюрократизма.

– Я и говорю, – продолжал, не обращая на шутку внимания, Артелев, – я свой цех люблю, себя не жалею. А на главное меня не хватает, – не могу я с живых людей три шкуры спускать. С себя еще спущу шкуру, а с рабочего жалко как-то.

А Штрум, продолжая то, что ему самому было непонятно, ощущал потребность возражать Мадьярову, хотя все, что говорил Мадьяров, казалось ему справедливым.

– А у вас не сходятся концы с концами, – сказал он, – неужели интересы человека не совпадают, не сливаются сегодня полностью с интересами государства, создавшего оборонную промышленность? Мне кажется, что пушки, танки, самолеты, которыми вооружены наши дети и братья, нужны каждому из нас.

– Совершенно верно, – сказал Соколов.

66

Марья Ивановна стала разливать чай. Заспорили о литературе.

– Забыли у нас Достоевского, – сказал Мадьяров, – в библиотеках неохотно на дом выдают, издательства не переиздают.

– Потому что он реакционен, – сказал Штрум.

– Это верно, не надо было ему «Бесов» писать, – согласился Соколов.

Но тут Штрум спросил:

– Вы уверены, Петр Лаврентьевич, что не надо было «Бесов» писать? Скорее уж «Дневник писателя» не надо было писать.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация