— Не надо, — сказал он, — это старые штучки. — Выражение его лица не оставляло сомнений в его намерениях. Решение созрело. Чувственный эксперимент. Тяжелое и неумолимое тайное презрение было в этих глазах. Его рот приблизился к ней, горячий и возбуждающий, она отшатнулась, ошеломленная. Гэвин научил ее вызывать желание, но не чувствовать! Они стояли, уставясь друг на друга, тяжело дыша, в каком-то состоянии не любви, не ненависти, таком, чему нет названия. Непроизвольно она качнулась в его сторону, он прижал ее, изогнувшуюся дугой в порыве инстинктивного сопротивления. В отчаянии она закрыла лицо руками.
— Какая очаровательная притворщица!
Он развел ее руки и грубо прильнул к ее рту. Время словно остановилось, и только звон стоял у нее в ушах. В смятении она оторвалась от него, словно обезумев.
Его голос был резок:
— Когда заплываешь далеко, отдавайся потоку!
— Зачем вы делаете это? — спросила она сквозь зубы.
— А зачем вы склонились ко мне? Очередной трюк? Возбуждать и дразнить.
— Да зачем мне это?
Он пожал плечами:
— Бог его знает! Традиции Цирцеи, наверное. Во всяком случае, это был только опыт. Как съемка рапидом. Вы, Мелисанда, можете взволновать мужчину!
Она была совершенно шокирована его рассуждениями.
— Ненавижу циников.
— Да, мы откололи неважную шутку, — согласился он саркастически. — И незачем возвращаться назад.
— Вы невозможны!
— Как и вы! — вкрадчиво отпарировал он. — Давайте заключим перемирие!
Она сжала губы, борясь с подступающими слезами. Он раздраженно спросил:
— Господи, вы что, развалитесь на части из-за поцелуя? Все, казалось, идет как надо. Обещаю, если вы начнете плакать, вы меня доведете до бешенства. И так я все время сдерживаюсь. Мужчины, чтоб вы знали, не всегда могут контролировать свои эмоции!
Легкий бриз слегка охладил ее пылающую кожу.
— Вы навешали на меня несуществующие грехи.
Его лицо снова превратилось в тиковую маску.
— А кто вы на самом деле? Может, Дэвид знает? Беттина, по крайней мере, была полна жизни и веселья, сердечная. В отличие от вас.
Она безнадежно пыталась избавиться от его дьявольского обаяния.
— А я что же, женщина с мужским характером?
— А что, нет?
Она даже не попыталась защищаться, у него все равно будет свое мнение. Это было бы забавно, если бы не было столько сарказма, подумала она. Не являются сами по себе ни добродетель заслугой, ни невинность защитой. Она огляделась, голос ее был начисто лишен какого-либо выражения:
— Кажется, Тина зашевелилась!
— Так давайте выбираться отсюда, — отрубил он. — Терпеть не могу быть в дураках!
Глава 6
Когда они возвратились, было далеко за полдень. Надя и Дэвид сидели в саду под бело-желтым зонтом и создавали видимость досуга с коктейлями. Дэвид, поднявшийся им навстречу, в узких спортивных брюках слаксах и рубашке поло, угловатыми движениями вдруг казался похожим на марионетку. Надя, сидя в металлическом кресле, внимательно смотрела на них из-под прищуренных век.
Клэр залилась румянцем. Она удрученно подумала, что трио их выглядит, должно быть, довольно вульгарно. Тина, накувыркавшись на пляже, разгорячилась и разлохматилась, да и сама Клэр чувствовала, как щеки ее горят, будто в лихорадке. Надя, сама всегда выглядевшая безукоризненно, требовала того же от других. По крайней мере, ей не надо заботиться о своем макияже, усмехнулась про себя Клэр. Одежда ее измялась, длинные ноги покрылись налетом от соленой воды.
Адам выглядел совершенным пиратом в расстегнутой до пупа рубашке и подвернутых штанах. Глаза его ярко выделялись на темном продубленном лице, сохранявшем все то же непоколебимое высокомерие. Клэр, особо восприимчивая к обстановке, замешкалась и приостановилась, понуждая его умерить шаги. Он сжал ее тонкое пульсирующее запястье. И как ни странно, это придало ей уверенности.
— Как проехались? — спросил Дэвид, не протянув даже руки к дочери, как надеялась Клэр. — Понравилось? — продолжал он, по-видимому, искренне.
— Ну! Спрашиваешь! — расплылся Адам в белозубой улыбке, сразу же показавшейся фальшивой, «кошачьей». Он перевел взгляд на Надино каменное лицо. — Все в порядке, дорогая? У вас вид, словно вы только что разгадали карточный фокус!
Надя посмотрела на него испуганно:
— Никогда не знаешь, Брок, шутите вы или нет. Ваши двусмысленности всегда очень естественны.
Он пожал плечами:
— Немножко тайны, только и всего.
Клэр стояла в некоторой нерешительности, овеваемая морским бризом. В этот момент внимание их привлекла Тина, громко воскликнувшая:
— Как это все противно! Все ходят и ходят вокруг да около!
Тут встрепенулась Надя:
— Ты не заболела, а?
— Нет! — яростно прошипела Тина — стойкий оловянный солдатик, не глядя на бабушку.
— Когда мы говорим с кем-то, мы обязаны смотреть на него, ты помнишь, Тина, дорогая? — Голос Нади выдавал сдерживаемое раздражение.
Тина проглотила это и зевнула с явным вызовом. И весьма в этом преуспела. За каменной маской лица Нади Клэр почувствовала, как давление у той подскочило.
— Тина, будь добра, не зевай, — произнесла Надя монотонно. — Зевота совершенно отвратительна, да и оскорбительна к тому же. Ее надо бы запретить.
Клэр произнесла в ломкой тишине, отцепившись от Адама:
— Я отведу Тину. У нее сегодня много впечатлений. Она просто переутомилась.
Надя кивнула, не слишком успокоенная. Ее затаенное негодование не было вызвано только намеренной грубостью Тины, Клэр была уверена в этом. Женщина, подобная Наде Колбэн, вынуждена время от времени давать волю своим эмоциям. А подтекст этого вполне очевиден. Матери часто ревностно вступаются за своих детей. Не надо было обладать сверхчувствительностью, чтобы узреть Надину ревность к Адаму Брокуэю… и, вероятно, ко всей его семье. Ревность и глубокую обиду. До некоторой степени Клэр могла это понять по столь явному контрасту между двумя мужчинами. Но нельзя позволить себе ударить по руке дающего. Пока, по крайней мере, не будешь к этому целиком готов.
Клэр пошла напрямик по гравию, который хрустел под ногами, как яичная скорлупа. Она легонько подтолкнула Тину вперед, беззлобно попрекая ее и внушая преимущества хороших манер. Тину это совершенно не трогало.
— Да расслабьтесь вы! — заявила она жизнерадостно.
Клэр запнулась. Для своего возраста Тина была хитрющая и в отношениях с бабушкой выработала стиль поведения, просто-напросто исключающий хорошие манеры. Клэр сделала строгий вид, все еще пытаясь восстановить статус кво. Самая большая беда была в том, что Надя не смогла найти в своем сердце любви к внучке. Равнодушие порождает равнодушие. Клэр прониклась этой мыслью и оставила свои поучения, сочтя их в данный момент бесполезными.
