— В таком случае я предлагаю Юлия Львовича, — сказал Миксон.
— Он самый рассудительный из нас, самый динамичный. И самый перспективный.
Думаю, что Каплинский будет идеальной кандидатурой. А вы как считаете, Парыгин?
— Не знаю. Пусть скажет сам Каплинский, — предложил Николай
Николаевич.
— Спасибо за ваше предложение, — кивнул Каплинский, — но я
думаю, что представлять нас должен Саид Мальсагов. Он самый молодой из нас, у
него больше свободного времени. Есть квартира в Лондоне. И он сам играл в
футбол, даже имел какой-то разряд.
Мальсагов улыбнулся. Парыгин недовольно взглянул на
Каплинского и покачал головой. Он сел рядом с Мальсаговым, но немного отодвинул
стул.
— Это не совсем верный выбор, Юлик. Мне кажется, будет
правильным, если представлять наши интересы будешь ты сам.
— И я так считаю, — быстро поддержал Парыгина Марк
Семенович.
— Вот так всегда, — усмехнулся Саид. — Один раз в жизни мне
выпадает такой шанс, и сразу все против.
— Вы должны все сами понимать, Мальсагов, — возразил Миксон.
— Есть несколько фактов, которые будут против вас. Я еще вчера, когда мы
собрались в казино, более всего боялся, что нам придется доверить
представительство наших интересов именно вам. И вы должны нас понимать. Вы
прежде всего хороший бизнесмен, вне национальностей и различных мнений. Но эти
мнения важны для окружающих. Будем откровенны. Вы чеченец. И на это в Москве
посмотрят не очень хорошо. И в Лондоне тоже. И во всем остальном мире. Одно
дело, когда вы просто один из акционеров нашей компании, решивший внести часть
денег. Тогда нет никаких вопросов. И совсем другое дело, если вы нас
представляете в этом футбольном клубе. Вы меня понимаете?
— И тем не менее я голосую за него, — упрямо сказал
Каплинский.
— И я тоже за себя, — улыбнулся Мальсагов.
— Я против, — сказал Миксон. — Либо Каплинский, либо
Парыгин. Я готов отказаться от своей кандидатуры.
— Два — два, — весело заметил Саид. — Что будем делать?
Снова тайное голосование?
— Хватит, — строго оборвал его Миксон, — будьте серьезны.
Что будем делать? — спросил он, обращаясь к Парыгину.
— Юлик, что нам делать? — в свою очередь спросил Парыгин у
своего друга. — Ты понимаешь, в какую патовую ситуацию ты всех нас поставил?
— Мы поедем завтра вдвоем, — решил Каплинский. — Он и я. Так
будет лучше. Раз так получилось, то будет лучше, если мы поедем вдвоем. Давайте
не будем с самого начала ссориться и обижать друг друга. Объявим, что двое —
основные акционеры. Такое тоже возможно.
Миксон посмотрел на Парыгина. Тот пожал плечами.
— Видимо, да, — согласился Марк Семенович. — Пусть будут двое.
Я уже понял, что у меня не будет времени и сил. А вам это тоже не нужно. Вы
слишком заметная фигура, Николай Николаевич. После смерти Палийчука все сильно
изменилось. Вчера нас мог представлять любой из игроков, даже этот шантажист. А
сегодня совсем другая ситуация. Может, так будет правильно. Пусть будут они
двое. Может, действительно так лучше. Они вдвоем быстрее найдут общий язык друг
с другом, чем с нами.
— Хорошо, — согласился Парыгин, — только пусть Жанна мне
объяснит, что она имела в виду, когда говорила о Жене Тарутиной и моем
начальнике охраны.
— Ничего, — сказала Жанна, поднимаясь со стула. Она подошла
к Мальсагову и поцеловала его в щеку.
— Поздравляю, — сказала она, — ты самый достойный.
— Меня могли бы тоже поцеловать, — заметил Каплинский.
— С удовольствием, — она подошла и поцеловала его, показывая
язык Парыгину.
— Все, — подвел итог Миксон. И, обращаясь к Дронго, сказал:
— Спасибо вам за помощь. Как видите, мы все-таки можем договариваться и не
убивать друг друга. Я до сих пор уверен, что происшедшая трагедия в казино не
имеет к нам никакого отношения. Но, к сожалению, она имеет отношение к нашим
инвестициям в Лондоне. До свидания.
Дронго пожал ему руку еще раз. Кивнул на прощание всем
остальным. И медленно вышел из гостиной. За ним захлопнулась дверь, и он еще
услышал, как Парыгин громко сказал:
— Довольно неприятный тип.
Телохранители в коридоре молча смотрели, как Дронго уходит к
кабине лифта. Он спустился вниз и увидел в холле знакомую фигуру. Это была
Евгения. В своем черном берете, бесформенном плаще и в черных очках. Дронго
подошел к ней, стараясь не смотреть в сторону двоих телохранителей, сидевших в
глубине холла за столиком.
— Зачем вы сюда приехали? — строго спросил он. — Вам мало
неприятностей, которые уже произошли?
— Я боюсь, — призналась она, снимая очки. — Я боюсь, что
Костя придет прямо сюда. Он недавно мне перезвонил и сказал, чтобы я никому
больше ничего не рассказывала. И ничего не боялась. Он сказал, что найдет мерзавца
и убьет его. Я поняла, что он говорит о Николае Николаевиче. А у того есть еще
трое телохранителей. И они все вооружены. И все ищут Костю. Вы понимаете, что
может случиться. Здесь наверняка есть еще и другие. Как только Костя придет
сюда убить Парыгина, то его сразу пристрелят. Я уверена, что они его ждут.
— А почему он считает Парыгина мерзавцем?
— Наверно, из-за меня. Он все время переживал, что нас
познакомил. Ему казалось, что я заслуживаю лучшей участи, что я должна выйти
замуж, иметь детей, законного мужа. Он меня оберегает от чужих взглядов даже
больше, чем Парыгин. И все время пытается мне помочь, даже иногда обманывая
своего босса.
— Это я знаю, — кивнул Дронго, усаживаясь рядом с ней на
небольшой диванчик. Он вспомнил, как Спиридов заплатил деньги Мнацаканову,
чтобы тот не «заметил» совместной поездки актрисы и бизнесмена в Лондон. Тогда
он думал, что телохранитель пытается огородить от любопытных взглядов своего
хозяина. Теперь он понимал, что подобное рвение было вызвано желанием защитить
свою родственницу от нескромных статей.
— Как вы думаете, он сюда придет? — спросила она чуть не
плача.
— Не знаю. Я вообще стараюсь не гадать. Но он сейчас в таком
состоянии, что может решиться на отчаянный шаг. Ему кажется, что его
подставили. К сожалению, он не захотел ничего мне рассказать. Если бы я мог ему
помочь…
— Он такой гордый, — вздохнула она, — и я знаю, как он
переживал из-за меня.
Дронго еще раз оглянулся. Их пара могла привлечь внимание
посторонних.
— Откуда вы узнали, что будет встреча в «Дорчестере»? —
уточнил он.
— Мне рассказала Жанна. Я так боюсь за Костю.
— А ему вы сказали, где будете?
— Нет.
— Но тогда он не знает, где находится его босс. Вы ведь
остановились не здесь?
