– Просто вырвалось. Мало ли что человек скажет сгоряча, – пробормотала она.
– Девочка, это твоя жизнь. Ты имеешь право прожить ее интересно и насыщенно, а не с овцами в беспрестанном труде. Неужели тебе ничего не хочется? Ни за что не поверю, что у девушки твоих лет нет никаких собственных желаний. Ты можешь не признаваться в них, но от самой себя этого не скрыть.
Алана бессильно опустилась в отцовское кресло и уронила лицо в содрогающиеся от начинающихся рыданий ладони.
Гай некоторое время стоически сносил эту сцену. Он велел себе переждать этот поток слез в стороне. Ему почти удалось это. Почти…
Алана плакала опять беззвучно, только плечи ее сотрясались, словно в ознобе. Гай почти инстинктивно притянул ее к себе и крепко обнял.
Он утонул носом в ее пшеничных волосах. Безотчетно нащупал губами ее влажную щеку. Его щетинистый подбородок заставил Алану прийти в себя.
– Гай, не делай этого, – смутно догадываясь о его побуждениях, проговорила девушка.
– А ты останови меня, если сможешь, – с вызовом проговорил он.
Гай обнимал уже не хрупкие, жалобно вздрагивающие девичьи плечи, он медленно и прочувствованно осязал ее напряженную спину и округлые бедра.
– Гай! – панически резко вскрикнула она, когда его руки нарушили первое вето.
Алана отпрянула от него. Ее сердце бешено колотилась. Она не понимала, что вообще происходит, как такое стало возможным между нею и человеком, которому она даже не считала благоразумным доверять. Она недоуменно уставилось на него. Гай воспользовался заминкой и поцеловал ее.
– Нет! – воскликнула девушка, оправившись. – Уходите… Довольно с меня ваших уроков, мистер Радклифф! – непримиримо проговорила она. – Если это то, чего вы добивались, то вы еще хуже, чем кажетесь.
– Чем же я так плох, Лана? Тем, что неравнодушен к красивой девушке? – невозмутимо спросил он, опять придвигаясь к ней.
– Уходите, Гай! – вновь потребовала она.
– Мы могли бы серьезно обсудить наши взаимоотношения, Лана, – примирительно предложил он.
– Никаких дискуссий! Уходите! – категорически повторила девушка.
– Ты права. Дискуссии здесь излишни. К чему полемика, когда все очевидно?
Гай притянул Алану к себе. Он ощущал частое дыхание девушки, ее упругая грудь порывисто вздымалась. Их взгляды пересеклись и застыли, словно меряясь стойкостью.
Гай приподнял край тонкой блузки и скользнул рукой под полотно, осязая теплую бархатистую кожу.
– У тебя сердце трепещет, – прошептал он. – Не сопротивляйся, я тебя не обижу, – вкрадчиво добавил мужчина.
– Я вам этого и не позволю!
– Твой отец проспит до утра. Ты ему не понадобишься. Едем ко мне.
– Какая глупость, Гай! По-вашему, я на такое могу согласиться? – едко проговорила она.
– Инстинкт мне подсказывает, что ты еще не была близка с мужчиной, – жарким шепотом пробормотал он ей на ухо, не размыкая объятий.
– Никого не касается! – бросила она.
– Едем со мной, Лана. Ты голодна и совершенно не отдыхала. Обещаю позаботиться о тебе.
– Хотелось бы знать, что вы под этим подразумеваете? – ухмыльнувшись, спросила девушка.
– Ничего конкретного… Поужинаем вместе.
– И вы этим удовольствуетесь? – с прежней насмешкой отозвалась она.
– Я удовольствуюсь тем, что ты сама мне позволишь. У меня нет намерения принуждать тебя к чему бы то ни было, – заверил ее мужчина.
– С меня достаточно уже случившегося, мистер Радклифф. Я никуда не поеду, в этих делах мне спешить некуда. Без них головной боли хватает… А вам действительно пора отправляться домой.
– Не слишком ли ты воинственна со мной, Лана?
– Я не воинственна. Я лишь пытаюсь отстоять себя. А вы, похоже, к этому не привыкли. Вероятно, все женщины вам неизменно отвечали согласием… Но я уже говорила и еще раз повторю, что ваше обаяние на меня не действует, мистер Радклифф.
– Или ты просто надеешься меня потомить, прежде чем согласиться… – иронически предположил он.
– Если вам приятнее так думать, я бессильна помешать, – развела руками Алана.
– Так ты едешь со мной? – прямо спросил Гай Радклифф.
– Нет, – категорически ответила она. – Спасибо, что подвезли, и всего вам хорошего…
Глава шестая
Киран вернулся из Сиднея напряженный до предела. Он как-то хмуро и невнятно попросил у сестры прощения и поспешил уединиться. Алана не стала расспрашивать его. Хотя ей было не по себе от того, что между ней и братом становится все больше закрытых тем, секретов, которые он не стремится разделить с ней, единственным по-настоящему близким ему человеком. Сердце подсказывало, что его тайна касается отношений с женщиной. Алана была убеждена, что Киран, такой, каким она его знает, может увлечься только необыкновенным существом. Она вообще была удивлена, что после неудачи с Алекс Радклифф он снова пытает свое счастье, поскольку, в ее представлениях Киран мог быть только однолюбом. Мысленно она желала брату удачи. И горела желанием приподнять завесу над этой загадкой.
То, что он вернулся в мрачном настроении, заставило ее беспокоиться пуще обыкновенного, тем более, что не было ни единого шанса хотя бы косвенно разузнать, что да как. Она решила ограничиться осторожным наблюдением и чутким к нему отношением, поскольку, если его что-то расстроило вдобавок к их обыденным невзгодам, следует проявить особую деликатность, чтобы не ранить такого тонкого человека, как Киран.
Алана отдавала себе отчет, что повела бы себя точно так же в похожей ситуации, будь она для нее возможна. Однако девушка не видела для себя таких перспектив. Произошедшее накануне с Гаем Радклиффом романтичным ей не представлялось, но дало очередной повод отнестись к Повелителю Долины с еще большей, нежели всегда, осторожностью. Гай Радклифф был богатым человеком, который не привык себе ни в чем отказывать. То, что онобратил внимание на бедную соседку, говорило еще и о самодурстве. Но рассказывать об этом старшему брату или тем более отцу Алана не собиралась. Это бы внесло лишь большую напряженность во внутрисемейные отношения, которыми она дорожила.
Отец, что стало уже своеобразным правилом, проснулся с тяжелой головой и принялся предпринимать неловкие попытки добродушной болтовней загладить негативное впечатление от своего давешнего дурного поведения. Киран в свою очередь не стал вдаваться в подробности того, что происходило в его отсутствие. Да и смысла в этом не было никакого, поскольку такие явления повторялись с определенной периодичностью.
Из ума Аланы не выходили резкие слова, сказанные накануне Гаем Радклиффом. Она и прежде сознавала, что так дальше продолжаться не может, что отца во что бы то ни стало необходимо принудить к лечению. Но она с малых лет знала его сильным, ответственным, волевым, решительным. Ей все казалось, что он остановится, одумается, повернет этот процесс саморазрушения вспять, сумеет возобладать над своим отчаянием. Девушка тешила себя такой верой. Она отказывалась замечать, что дух его ослаб, что воли к борьбе больше нет, что он уже не тот «большой человек», каким был все эти годы для нее.
