— Вано ведь еще молодой человек, — сказал наконец Шамиль
Анварович, — ему только пятьдесят два. Он на четыре года моложе меня. Его
супруга умерла десять лет назад. Конечно, ему было трудно. Мужчине вообще
трудно жить одному. А Жанна женщина красивая, эффектная. Всегда с ним работала.
Они и сошлись. Ничего плохого в этом я не видел.
— Мы тоже не видим ничего плохого, — улыбнулся Дронго, — но
мы хотели бы с ней встретиться и переговорить. Желательно так, чтобы об этом не
узнали другие сотрудники комбината. Чтобы лишний раз не давать повода к разного
рода сплетням и разговорам. Может, вы вызовите ее к себе в кабинет, и мы
поговорим с ней здесь.
— Нет, — возразил Майданов, — это неудобно. Напротив пустой
кабинет Вано, но туда я никого не пускаю. Пока сам Вано туда не вернется.
Поэтому давайте сделаем так. Я поручу, чтобы она зашла в кабинет к нашему
главному инженеру. Он сейчас в командировке. А вы пройдете туда и побеседуете с
ней.
— Правильно, — согласно кивнул Дронго, — мы так и сделаем.
Шамиль Анварович поднял трубку и попросил найти Жанну
Михальскую.
— Пусть зайдет к главному инженеру, — приказал он, — я знаю,
что его нет. Но пусть она зайдет к нему в кабинет. Сейчас мои гости тоже туда
пройдут. И распорядитесь, чтобы там никого не было. Не нужно никого к ним
пускать. Вы меня поняли?
Он положил трубку, взглянул на своих собеседников.
— Она будет через пять минут в кабинете главного инженера, —
сообщил Майданов. — Скажите мне честно: вы верите, что можно помочь Вано? Или
просто отбываете свой номер?
Дронго взглянул на Славина.
— Верим, — твердо ответил Вячеслав, — иначе бы мы не
занимались этим делом.
— Это хорошо, — сказал на прощание Майданов, — может, вы
действительно сможете ему помочь. Только я все равно не успокоюсь. Я уже
говорил об этом нашему прокурору. Если Вано осудят здесь, то я напишу жалобу в
Москву, дойду до Генерального прокурора, но буду требовать новых и новых
проверок. Пока не докажу, что мой заместитель не мог убить человека.
Глава 10
Кабинет главного инженера находился дальше по коридору. Они
вошли, уселись на стульях. И почти сразу следом за ними в комнату прошла
молодая женщина. Ей было не больше тридцати пяти. Высокого роста, она была явно
выше Тевзадзе на целую голову, крупные формы, красивые правильные черты лица,
чувственные губы, светло-зеленые глаза, собранные на затылке каштановые волосы.
Она была в темно-синем костюме.
— Добрый день, — поздоровалась Михальская, — мне передали,
чтобы я зашла в кабинет главного инженера.
— Верно, — кивнул Славин, — садитесь, пожалуйста. Мы
адвокаты господина Тевзадзе. Моя фамилия Славин. Зовут Вячеслав Владимирович. А
это господин Дронго.
Она уселась напротив них. При упоминании Тевзадзе она чуть
нахмурилась, но ничего не спросила.
— Мы хотели с вами поговорить, — продолжал Вячеслав.
— Ясно. Уже успели все доложить, — у нее был своеобразный
тембр голоса. Низкий и глухой.
— Вы знали Вано Ревазовича Тевзадзе?
— Конечно, знала. И не нужно играть в кошки-мышки. Раз вы
меня пригласили с такими предосторожностями в кабинет главного инженера, то
наверняка вам уже все известно. Я его не только знала. Мы с ним были близкими
друзьями. Очень близкими.
— Спасибо, что сами об этом сказали. Вы понимаете, что мы
являемся его адвокатами и стараемся ему помочь?
— Понимаю.
— Поэтому мы и пришли к вам на комбинат. Хотели встретиться
с людьми, которые его знали.
— А лучше всех его знала именно я, — усмехнулась Михальская,
— все и так понятно. Только, по-моему, мы говорим о нем в прошедшем времени.
Это даже обидно. Человек еще живой, здоровый, не осужденный, а мы его уже
заживо хороним.
— Нет, — сразу возразил Вячеслав, — ни в коем случае. Просто
мы говорим о его прошлой жизни.
— Мы стараемся понять, как могло произойти убийство, в
котором обвиняют господина Тевзадзе, — пояснил Дронго, — поэтому встречаемся со
всеми, кто его знал.
— Он не убивал, — сразу сказала Михальская, — он не мог
убить.
— Мы тоже так считаем. Поэтому и пытаемся понять, что там
могло произойти.
— Я понимаю, — кивнула Михальская.
— Вы давно работаете на комбинате? — спросил Дронго.
— Четыре года.
— Где работали до этого?
— В разных местах, — пожала она плечами, — здесь платят
хорошо, поэтому я сюда и перешла.
— Вы замужем?
— Нет. Разведена. Когда я была замужем, то не позволяла себе
увлекаться посторонними мужчинами.
— Не сомневаюсь. Долго были замужем?
— Пять лет. У меня есть сын. Ему уже одиннадцать.
— А где сейчас ваш супруг?
— Он снова женился. Работает в нашей газовой конторе.
Заместителем начальника. У него уже есть две девочки. Близнецы. Мы с ним
поддерживаем очень хорошие отношения, он часто видится с сыном, приходит к нам
в гости.
— Вы знали Тевзадзе до того, как перешли на работу
экономистом планового отдела комбината?
— Вы хотите узнать, встречалась ли я с ним до того, как сюда
перешла? — поняла женщина. — Нет, не встречалась. И мы не были знакомы. Я
перешла сюда из-за хороших окладов. Смею надеяться, что я хороший экономист. А
встречаться с ним мы начали примерно через год после того, как я сюда перешла.
Или через полтора.
— Вы бывали у него дома?
— Один или два раза, когда в городе не было его дочери. Он
не любил водить меня к себе домой. Говорил, что это неправильно. Мы снимали
квартиру в центре города. Вано Ревазович был достаточно обеспеченным человеком
и мог позволить себе такие траты.
— О ваших встречах кто-нибудь знал?
— Все знали. Но все делали вид, что ничего не знают. За
спиной наверняка шушукались. Но я никогда и никому отчетов не давала. Моя
личная жизнь — это моя жизнь, и никто не вправе мне указывать, с кем я должна
встречаться. Вано Ревазович был вдовцом, и у него тоже не было никаких
обязательств. Мы были свободные люди и могли встречаться с кем хотели и когда
хотели. Хотя, должна сознаться, что встречались мы не так часто. Один или два
раза в неделю, иногда даже меньше. Успевали поужинать в ресторанах или сходить
в театр.
— Он не говорил вам о своих встречах с Проталиным?
— Никогда не говорил. А я ничего и не спрашивала. Мужчины не
любят, когда женщины проявляют ненужное любопытство. А насчет Проталина он не
стал бы со мной разговаривать тем более.
