— Шамиль Анварович пошел в третий цех, — пояснила его
секретарь. Она была чуть постарше.
— Ничего страшного, — улыбнулся Дронго и, обращаясь ко
второй, спросил: — Это вы работали с Вано Ревазовичем?
— Да, — испугалась молодая. Ей было лет двадцать пять.
— В тот день, когда произошло убийство, Тевзадзе был на
работе?
— Да. Меня об этом следователь спрашивал.
— Слава богу, что он вообще чем-то интересовался, — зло
пробормотал Дронго. — И вы видели Вано Ревазовича на работе?
— Конечно, видела. Потом он сказал, что уходит и скоро
приедет. Он обычно вызывает водителя или садится за руль своего автомобиля. Но
в тот день он почему-то не стал вызывать машину. Я даже не поняла почему. И его
автомобиля тоже не было. Он обычно оставляет его на стоянке, если приезжает за
рулем. У него такая белая «БМВ». И все говорили, что он прекрасный водитель.
— Вы давно работаете с ним?
— Уже полтора года. Но мы все готовы были подписаться, чтобы
его отпустили. Весь комбинат, все наши работники.
— Сотрудники милиции сюда приезжали?
— Иногда приезжали. У нас здесь во втором цехе много бывших
заключенных работает. Участковый иногда приходил.
— Как фамилия участкового?
— Алексеев. Он у нас уже давно. Старенький такой, ему лет
сорок или больше.
— Уже старенький, — улыбнулся Дронго.
— Ой, простите, я не хотела вас обидеть.
— Ничего, мне даже приятно. А Проталина вы знали?
— Нет. Только читала о нем в газетах.
— Я его знала, — вставила первая девушка, — моя тетя их
соседкой была. Проталины жили в новом доме, как раз недалеко от здания милиции.
— Государственный дом? — уточнил Дронго.
— Нет, — засмеялась девушка, — сейчас государственных домов
нет. Они жили в здании, которое построили наши газовики. Как раз когда трубу
прокладывали, тогда этот дом и построили. Его в народе так и называют — «дом
миллионеров».
— Кем работает ваша тетя? — осведомился Дронго.
— Она не работает, она дома сидит. А ее муж — управляющий
нашей энергетической компанией. Может, вы про него слышали. Ковальчук, он очень
известный человек в городе.
— Возможно, слышал, — вежливо согласился Дронго, — спасибо
за ваше сотрудничество. Передайте привет Шамилю Анваровичу и скажите, что
адвокаты уже уехали.
— Передам, — ответила первая девушка, — давайте я отмечу
ваши пропуска.
— До свидания, — добавила вторая.
Они вышли из здания управления комбината. Прошли по двору,
сдали пропуска дежурному, вышли за ограду. Майданов ввел строгие правила на
своем предприятии.
— Кажется, мне нужно сменить профессию, — пожаловался
Славин, — я ничего не умею.
— Не так скоро и не так решительно, — возразил Дронго. —
Интересно, что заместитель начальника городской милиции лично встречается со
своим осведомителем — заместителем директора мебельного комбината. И при этом
живет в доме, который называют «домом миллионеров». Может, он занимался рэкетом
и вымогал деньги у Тевзадзе? Хотя все равно не похоже. Если бы он попытался
шантажировать твоего подзащитного, тот всегда мог обратиться к Майданову.
— Видимо, не всегда, — возразил Славин, — его же
завербовали, заставили сотрудничать.
— Боюсь, что Тевзадзе сам пошел на эту вербовку. Ему нужно
было срочно получить российское гражданство и остаться в Новгороде. Вот он и
согласился помогать милиции. А насчет рэкета — не похоже. Проталин долгие годы
работал в милиции и наверняка знал, с кого можно собирать дань, а с кого
нельзя.
— Но он жил в «доме миллионеров», — напомнил Вячеслав.
— Это еще ничего не доказывает. Понятно, что полковник
Проталин не был самым бедным сотрудником милиции. Понятно, что у него могли
быть свои доходы. Может, даже свои торговые точки, которые он курировал. Все
это понятно. Но почему тогда его убили? И самое главное — как его убили? Судя
по всем фактам, которые мы знаем, убийцей мог быть только Вано Тевзадзе. Но чем
больше мы находимся в этом городе, тем больше убеждаемся, что убийцей он быть
не мог. Тогда кто, как и зачем? Как убили Проталина? За что его убили? И кто
это сделал? Вот три вопроса, на которые мы не знаем ответа. Наверняка они все
связаны друг с другом. И если бы мы знали ответ хотя бы на один вопрос, то
смогли бы получить ответы и на другие вопросы.
— Все факты против Тевзадзе, — согласился Славин, — хотя и
Майданов, и Михальская убеждены, что он не мог убить Проталина. И даже этот
криминальный авторитет, у которого мы вчера были, тоже уверен, что Тевзадзе не
мог быть убийцей. А вот следователь убежден в обратном.
— Поехали в милицию, — взглянул на часы Дронго, — может,
застанем на месте Медведева. Нужно получить разрешение на посещение дома, где
произошло убийство. Возможно, на месте мы сможем кое-что прояснить.
— Я там уже был, — сказал Вячеслав, — но, судя по всему, вы
правы. Я все равно ничего бы не увидел.
— Не нужно так самоуничижительно. В нашем деле многое
приходит с опытом. Нельзя в двадцать пять лет быть всезнайкой, мудрым и
опытным. Тогда в сорок будешь законченным самодовольным болваном.
— Вы меня убедили, — улыбнулся Славин, — лучше оставаться
незнайкой в двадцать пять, а в пятьдесят быть таким, как вы.
Дронго хотел сказать, что ему далеко до пятидесяти, но решил
промолчать. В конце концов, это было не так важно, а для Славина он все равно
был реликтовым образцом ушедшего века.
Глава 11
На этот раз им повезло. Медведев был у себя. Когда ему
доложили, что приехали адвокаты Тевзадзе, он чертыхнулся, вспомнив предыдущую
ночь. Но затем разрешил гостям пройти в его кабинет. Ему было чуть больше
сорока. Из них почти двадцать он провел в уголовном розыске, пройдя путь от
рядового до полковника. Дважды был ранен. Он был из тех немногочисленных
идеалистов, которые еще оставались в милиции, несмотря на все потрясения
последних лет. Николая Николаевича Медведева бросали на самые трудные участки
работы, против самых опасных преступников. Его грузная фигура наводила ужас на
бандитов и грабителей. Сначала он занимался квартирными кражами, затем
переквалифицировался на грабителей и насильников. Это был смелый и решительный
офицер, который был еще и честным человеком. Его боялись и ненавидели, но
уважали за его порядочность. Даже криминальные авторитеты признавали его
моральное превосходство. Он получил кличку Медведь, и все знали, что он всегда
держит слово и никогда не отступает от своих принципов.
Он сидел в темном костюме, в серой рубашке. Галстуки он
ненавидел и никогда их не надевал. Ему казалось, что они его душат. Встретив
гостей мрачным кивком, он показал им на стулья.
