— Хорошее начало, — решив, что пора вступать в разговор,
сказал Дронго, — значит, вы уже заранее вынесли ему свой приговор.
— Он убил Степана Егоровича, — угрюмо напомнил Широбоков, —
а вы знаете, какой человек был полковник Проталин? Герой. Настоящий герой. Это
ведь он меня отправил учиться. Я пятнадцать лет назад обычным водителем был,
сержантом. Он мне деньгами помог и в Волгоградскую школу отправил учиться.
Потом помог устроиться сюда на работу. Сначала я лейтенанта получил, потом
старшего лейтенанта, теперь уже капитан. А я добро никогда не забывал. Проталин
для меня как отец родной был.
— Не сомневаюсь, — сказал Дронго, — вы ведь вместе в Чечне
были?
— Были, — гордо подтвердил Широбоков, — и Проталин там
геройски воевал. Вы знаете, наверно, как наш отряд в засаду попал. Почти все
погибли, а нам удалось выжить. Только троим. Мне, Проталину и Кичинскому.
Только Геннадий Львович сейчас служит в Рязани. А мы со Степаном Егоровичем
здесь остались.
— Тогда все погибли? — уточнил Дронго.
— Все, — вздохнул Широбоков, — только мы выжили, потому что
в первой машине сидели. У нас «уазик» был. Они нас пропустили и по грузовикам
ударили из гранатометов. Сразу все в огненную кашу превратили. Никто там
спастись не мог.
— А вы как спаслись?
— Нас Проталин спас. Он Кичинского на руках вынес, а я в это
время прикрывал наше отступление. Нам всем тогда ордена дали. Всем троим.
— И вы вернулись в Новгород?
— Кичинского в больницу увезли. Он потом долго в Москве
лежал, месяца два. А затем его в Рязань перевели. Я слышал, что он еще раз в
Чечне был, уже на второй войне. Но опять выжил. Живучий, значит, человек, бог
его любит.
— Вы вернулись в девяносто шестом?
— Да. Как раз тогда и приехали.
— Что было потом?
— Меня Степан Егорович послал учиться в Волгоградскую школу
милиции. А сам на повышение пошел. Про него все местные газеты писали. Он тогда
еще себе первый «Мерседес» в городе купил. Ни у кого такой машины не было.
Только он его сам не водил, брату отдал. А потом и совсем отказался. Сказал,
что нескромно ему на такой машине ездить. Это сейчас у всех машины заграничные,
а тогда такого не было.
— Вы встречались с Проталиным после возвращения из
Волгограда? — вмешался Славин.
— Он наш начальник был, — удивился Широбоков, — конечно, я с
ним виделся. Много раз. И он всегда ко мне с большим уважением относился.
Премии мне первому давали. Он вообще обещал мне скоро майора дать. Не успел,
царство ему небесное. Мы как раз встречались с ним за несколько дней до его
смерти.
— Вы сделали довольно успешную карьеру, — заметил Дронго, —
из водителей в офицеры.
— Я учился много. И работал, — Широбоков поднял указательный
палец правой руки, — а бог все видит. Я простой человек и всегда слушал то, что
мне другие говорили. Умных людей всегда слушал. Никогда не выпендривался,
никогда вперед батьки в пекло не лез. Вот поэтому меня все и уважают. И на
участке у меня всегда порядок, спросите кого хотите. Я никому спуску не даю.
Все так, как полагается.
— У вас есть номер телефона Кичинского?
— Геннадия Львовича? Конечно, есть. Он начальник уголовного
розыска в Рязани. Там его очень уважают. Мы все, кто прошел первую войну,
иногда встречаемся. Кичинский две войны прошел и два раза был ранен. О таких
людях нужно песни слагать.
Он достал свою записную книжку и начал старательно
выписывать номер телефона Кичинского. Затем протянул бумагу Дронго.
— Возьмите, — предложил он, — и передайте ему привет от
меня, если увидите.
— Обязательно, — пообещал Дронго. — Он был на похоронах
Проталина?
— Нет, не успел. Мы тоже все удивились. Но вы знаете, какая
у нас работа. Все зависит от начальства. А ехать оттуда далеко.
— Понятно. У меня к вам еще один вопрос. Вы знали Вано
Тевзадзе?
— Я всех приехавших кавказцев знаю. Работа у нас такая. Он
ведь к Майданову приехал. А того весь город знает. Такой заносчивый тип.
Никогда и никого не уважал. Своего участкового вообще за человека не считал.
Другие и в праздник поздравят, и мебель какую пришлют на участковый пункт, и
детишкам подарки. А этот куркуль ничего и никому. Только под себя греб. Ничего,
ему тоже мало осталось. Скоро и он сядет рядом со своим грузинским другом. Мало
осталось.
— Почему вы так не любите всех кавказцев? — поинтересовался
Славин.
— А вы их любите? — спросил Широбоков. — Покажите мне хоть
одного человека, кто их любит или терпит. Они у нас все рынки захватили, все казино,
вся торговля у них. И группы у них самые организованные. Об этом все знают.
Хороший кавказец — это уехавший кавказец. Тот, кто к себе на Кавказ
возвращается и там живет. Пусть они там друг дружку истребляют до последнего
человека.
— Раньше говорили, что хороший негр — это мертвый негр, —
заметил Дронго, — а сейчас, значит, интерпретация немного другая. Но смысл один
и тот же.
— Я такого не говорил, — насторожился Широбоков. — Только
зачем они сюда едут?! Пусть у себя на Кавказе и живут. Раз такие умные и сами
жить хотят. Я бы вообще всю Чечню стеной обнес и всех туда выселил. Пусть там и
остаются без нас. Они бы сразу друг друга перебили. За один год.
— На Кавказе живет более ста народов и народностей. Всех за
стену? — уточнил Дронго.
— Почему всех? Не всех, — возразил Широбоков, — осетины
нормальные, они за нас дрались. Абхазы всякие. Может, калмыки еще. А остальных
убрать туда, за стенку. Особенно чеченцев, азеров и грузин.
— Интересные взгляды, — сказал Дронго. — Почему чеченцы — я
уже понял, вы там воевали. А почему азербайджанцы и грузины?
— Азеров все не любят. Много их слишком развелось в наших
местах. Они раньше на всех базарах заправляли.
— Но сейчас торговля перешла в руки российских граждан, —
напомнил Дронго.
— Все равно у них, — отмахнулся участковый, — они как змеи
хитрые, куда хочешь пролезут и еще российское гражданство купят.
— Значит, виноваты ваши коллеги из паспортного стола?
— Может быть, и виноваты. Только азеров нужно отсюда гнать.
А еще грузин. Этих вообще стрелять нужно. Каждый день по телевизору показывают,
что они там вытворяют. Как наших не любят. Я бы им показал, как можно нас не
любить. Перекрыл бы им газ, электроэнергию, воду, бензин. Посмотрел бы, как они
поживут.
— Вам не кажется, что с такими взглядами нельзя работать в
милиции? — спросил без гнева Дронго.
— А, ты, наверно, тоже кавказец, — понял участковый, —
только ты не дергайся. Я против адвокатов ничего не имею. Пришел, поговорил,
потрепался и свой гонорар в карман положил. Чистая работа, никаких проблем.
Только я не адвокат. И говорю то, что хочу сказать. У нас и так развелось
слишком много разных людишек. Понаехали отовсюду. Пора наводить порядок. Вот
нового губернатора прислали и уже порядок начали наводить. Всем кавказцам
хвосты прижали. А если нашего грузина посадят, то вообще здорово будет. Мы всех
черномазых отсюда выбросим, перекроем им кислород.
