— Как погиб Проталин? — спросил Дронго.
— Его убили выстрелом из пистолета. Из его собственного
оружия, которое находилось рядом. На нем были только отпечатки пальцев самого
Проталина и отпечатки пальцев Тевзадзе. Больше никого.
— Это я знаю. Вы не поняли моего вопроса. Вы спрашивали у
патологоанатомов, мог ли он прожить несколько секунд или минут, после того как
в него выстрелили?
— Несколько секунд — возможно. Они так и написали. Кровь
скапливалась у него в желудочке. Но он был обречен. Самое большое, сколько он
мог жить после такого тяжелого ранения, это минута, от силы две. Но он умер,
очевидно, сразу. Хотя его кровь мы нашли на рукаве Тевзадзе и на его пиджаке.
Вы же видите, господа, что все факты против вашего клиента. И, честно говоря, я
вам не завидую. Вытащить его вы все равно не сможете, там уже все предрешено.
— Как пуля попала в стену? — спросил Дронго. — Вы получили
заключение баллистической экспертизы. Под каким углом был наклон?
— Под очень сильным, — ответил Савеличев. — Очевидно, они
боролись, даже упали. И выстрел пришелся в стену.
— У вас есть заключение баллистической экспертизы?
— Да, она подшита в деле.
— Спасибо. Я его обязательно просмотрю. А где фотографии
места происшествия?
— Лежат в конверте, в самом деле, — пояснил следователь.
Дронго достал из конверта фотографии, стал внимательно их
изучать. Затем кивнул в знак согласия и начал убирать фотографии обратно в
конверт. Закрыл его.
— Очень интересно, — негромко вымолвил он, — как будто все
так было специально устроено.
— Что вы этим хотите сказать? — насторожился Савеличев.
— Пока только изучаю ваше дело, — сказал Дронго, — но боюсь,
что у вас там появились некоторые неточности.
— Какие неточности? Что вы плетете? — разозлился
следователь.
— Это мы проясним на месте, — ответил Дронго, — у меня
больше нет к вам никаких вопросов. Спасибо, господин Савеличев. Хотя нет, есть.
Вы не обратили внимания на доходы скромного полковника милиции. Сначала он
возвращается с войны и покупает себе «Мерседес». Затем благоразумно от него
отказывается и приобретает другую иномарку. Потом покупает квартиру в доме,
который называют «домом миллионеров». Откуда такие средства, такие возможности?
Вы не исследовали этот вопрос?
— Какое отношение имеет покупка дома Проталиным к его
убийству? — поинтересовался следователь. — Это все мелочи, на которые не стоит
обращать внимания. Конечно, вы можете зацепиться за такую мелочь, чтобы раздуть
скандал и объявить Проталина коррупционером и жуликом. Хотя весь город знает,
что Проталина убили не из-за того, что он был богатым или независимым
человеком, а совсем по иным причинам. Какие еще у вас вопросы? Не нужно искать
такие мелочи. Суд не примет их во внимание. Тем более судей оскорбит ваша
попытка постараться замарать честное имя убитого полковника. Он погиб на боевом
посту, а вы пытаетесь сделать из него коррупционера. Поэтому я заранее вам
говорю, что этот номер дохлый. Он у вас просто не выйдет.
— Не сомневаюсь, что прокурор выступит на суде с громовой
речью, — поморщился Дронго. — Обвиняется приехавший с Кавказа дважды судимый
рецидивист. И обвиняется в убийстве полковника милиции. Вот где есть
разгуляться прокурорскому красноречию.
— А вы можете проявить адвокатское красноречие, — усмехнулся
Савеличев, — это ваше право. Зато прокурор наконец скажет все, что он думает о
приехавших сюда гостях, и о грузинах в частности.
— Чем вам помешали грузины?
— Мне лично ничем. Но вы знаете, какие у нас сейчас
отношения с этой страной. Они сознательно нас провоцируют. Потребовали вывести
наши войска, закрыть наши базы, устраивают постоянные провокации. Я думаю, что
этот процесс будет просто показательным. Все должны понимать, что нельзя долго
плевать в сторону России. И тем более мы не должны принимать у себя
криминальные грузинские элементы.
— Тевзадзе не криминальный элемент, — возразил Дронго, — и
вы это прекрасно понимаете. Просто в бывшем Советском Союзе спекуляция и
частнопредпринимательская деятельность считались преступлениями. Сейчас эти
действия называют успешным бизнесом. У каждого времени были свои особенности. И
поэтому не нужно так сразу обвинять всех грузин. И вообще, мне непонятно ваше
отношение к этой проблеме. При чем тут вообще российско-грузинские отношения?
Даже если Тевзадзе виноват? Какое отношение он имеет к политике Грузии? Этот
человек, который уже давно российский гражданин, только этнический грузин.
Почему он должен отвечать за неумную политику руководства современной Грузии,
ведь он сам сбежал оттуда. Как можно предъявлять ему претензии в связях с
кавказской мафией, если он никогда с этой мафией не был связан.
— Не нужно делать из нас таких монстров, — добродушно
заметил следователь. — Меня лично не устраивает политика нынешних грузинских
властей, и я могу об этом открыто и прямо говорить. Она мне не нравится. Что
касается самого Вано Тевзадзе, то, конечно, его будут судить как российского
гражданина и по российским законам. Но никто не вправе указывать прокурору, что
именно ему следует говорить и как поддерживать обвинительное заключение в суде.
Он имеет право вспомнить, что Тевзадзе только шесть лет назад прибыл к нам в
Россию, что он был дважды судим, имел несколько неприятностей с законом и,
наконец, обвиняется в убийстве полковника милиции, который лично ему не сделал
ничего плохого.
— Он может вспомнить все, что угодно, — согласился Дронго, —
но зачем? Чтобы сделать жизнь живущих в вашей стране грузин настолько тяжелой?
Кому от этого польза?
— Мы не занимаемся политикой, господин помощник адвоката. Мы
только стоим на страже законов нашей страны. Вернее, следственный комитет при
прокуратуре ведет расследование. А прокуроры поддерживают обвинение в судах.
Адвокаты, в свою очередь, имеют право на собственную точку зрения и получают
слово последними, перед тем как выступают обвиняемые.
— Спасибо, — кивнул Дронго, — вы очень компетентный и
знающий следователь. У меня больше нет к вам вопросов.
Они вышли из кабинета следователя в подавленном настроении.
Толщина нескольких томов уголовного дела вызывала невольный трепет. Словно это
были стены камеры, уже приготовленные для Вано Тевзадзе.
— Что будем делать? — спросил Славин. — Кажется, мы опросили
всех, кого вы хотели. По вашему списку. Никого не осталось.
— Еще остался Кичинский, — напомнил Дронго, — тот самый,
который был ранен и которого вынес с поля боя Степан Проталин. Я думаю, что мне
нужно отправиться в Рязань и там найти Кичинского. Только после того как я
поговорю с ним, мы можем наконец считать, что проверили всех, кто был в нашем
списке.
— Это бесполезное занятие, — вздохнул Славин. — Наверно, вы
правы. Убийца действительно Тевзадзе. Ничего другого просто невозможно
предположить. Я, конечно, попытаюсь как-то защитить его на процессе, но мои
возможности тоже не безграничны. Против конкретных фактов и улик, которые сумел
собрать следователь, я ничего не смогу сделать.
