— Почему завтра? — не понял Дронго. — У меня назначена
встреча на сегодня.
— С кем назначена? — уточнил явно запыхавшийся дежурный
офицер.
— С подполковником Кичинским, — ответил Дронго.
Офицер замер, помолчал. Затем неожиданно спросил:
— У вас документы с собой?
— У меня есть удостоверение помощника адвоката, — сказал
Дронго, доставая удостоверение.
Офицер взял его книжку, внимательно прочел. Но не вернул.
— Что происходит? — спросил Дронго. — Вы можете мне
объяснить, что здесь происходит?
— Да, — кивнул дежурный офицер, — у нас ЧП. Полчаса назад в
своем кабинете застрелился начальник уголовного розыска подполковник Кичинский.
Как раз тот человек, с которым вы должны были встретиться. Извините, но вам
придется задержаться.
— Не может быть, — произнес Дронго, — этого просто не может
быть.
Глава 17
Его действительно задержали. Через час здесь уже было все
руководство города, прокуратуры, милиции, ФСБ. Все новые и новые руководители
различных ведомств и городских служб подъезжали к зданию УВД. Казалось, что
этот поток машин никогда не закончится. Он сидел в дежурной части и ждал, когда
наконец его позовут. Было уже без пятнадцати десять, когда его наконец позвали.
В кабинете начальника УВД стояла зловещая тишина. За столом сидело сразу
несколько мужчин. Еще четверо расселись на стульях. Очевидно, среди этих людей
было все руководство города и все руководители правоохранительных служб.
— Кто вы такой? — устало спросил начальник УВД. Он был в
темно-синем красивом костюме. Галстук он успел снять. Его вызвали прямо с банкета,
который устраивался в честь его супруги. Поэтому начальник городского УВД был
явно не в настроении. К тому же застрелился один из лучших его офицеров, причем
сделал это в своем кабинете, оставив непонятную записку, где просил прощения у
близких и родных людей. Начальник УВД уже осознал, что это самоубийство станет
роковым препятствием для его дальнейшей карьеры. И поэтому сидел с бледным
выражением лица, готовый сорвать свою злость на ком угодно.
— Я звонил господину Кичинскому из Новгорода, — пояснил
Дронго, — и мы с ним разговаривали. Это легко проверить по моему телефону. Или
по телефону погибшего. И мы договорились сегодня встретиться. Но я немного
опоздал. А когда пришел сюда, то выяснил, что Геннадий Львович застрелился.
Хотя я до сих пор не знаю, как это произошло.
— Вошел в свой кабинет и застрелился, — недовольно сообщил
начальник УВД. — Я только не понимаю, почему? Почему, договариваясь с вами о
встрече, он неожиданно изменил свое решение, взял свое табельное оружие и
пустил себе пулю в висок. Какая глупость. Он был одним из самых порядочных и
достойных офицеров нашего управления. Вы не можете нам помочь?
— Как он погиб? — поинтересовался Дронго.
— Попрощался с товарищами и сослуживцами, которые решили,
что он собирается ехать домой. Затем вошел в свой кабинет, написал записку
родным. Попросил у них прощения за свой поступок. И затем, надев китель с
орденами и медалями, который, очевидно, привез из дома, взял свой пистолет и
застрелился.
— Что именно он написал? — уточнил Дронго.
— «Простите, что совершаю такой поступок, — сказал начальник
УВД, читая записку самоубийцы, — у меня не осталось больше никаких сил.
Прощайте». Вот, собственно, и все. Ничего другого там сказано не было. Поэтому
мы решили вас задержать, чтобы вы сумели объяснить нам это загадочное
самоубийство.
— Простите, что я спрашиваю. Ему не могли помочь?
— Кто? — гневно прохрипел начальник УВД. — Кто мог в него
стрелять, если он заперся изнутри и после первого выстрела был уже мертв?
Сотрудники выломали дверь в его кабинете и нашли своего начальника уже мертвым.
Сейчас мы отрабатываем различные версии его самоубийства. Но ничего не можем
понять.
— Я тоже ничего не понимаю, — сказал Дронго.
— Вы действительно помощник адвоката? — уточнил другой
мужчина, тоже в штатском. Это был руководитель областного ФСБ.
— Нет, — ответил Дронго, — это лишь камуфляж. На самом деле
я эксперт по вопросам преступности. Меня обычно называют Дронго.
— Тот самый Дронго? — невольно вырвалось у начальника УВД.
Он взглянул на сидевшего рядом руководителя ФСБ. Контрразведчик пожал плечами.
Он никогда не слышал о таком человеке.
— Мы разместим вас в нашей ведомственный гостинице, —
предложил начальник УВД, — чтобы мы могли завтра поговорить на свежую голову.
Если у вас есть какие-то сомнения или мысли, можете высказать их прямо сейчас.
— Я ничего не понимаю, — повторил Дронго, — мы должны были с
ним увидеться, поговорить. А вместо этого я прихожу сюда и узнаю, что он пустил
себе пулю в висок. Дело в том, что я приехал из Новгорода. Там произошло
убийство заместителя начальника городской милиции полковника Степана Проталина.
Я начинаю думать, что эти две страшные трагедии так или иначе связаны друг с
другом. Хотя там было убийство, а здесь самоубийство. Но дело в том, что оба
этих офицера много лет назад вместе воевали в Чечне.
— При чем тут это, — отмахнулся начальник УВД, — у нас
половина офицеров прошла через войну в Чечне. В этом нет ничего удивительного.
Я хочу знать, почему он решил так поступить. Что именно подтолкнуло его к
самоубийству. И о чем вы с ним говорили? Может, вы ему что-то сообщили? Или
сказали такую новость, из-за которой он решил стреляться? Хотя он был не
кисейная барышня, а офицер милиции, начальник нашего уголовного розыска. Черт
возьми, что он наделал? Как он мог так с нами поступить?
Все подавленно молчали.
— Вы были с ним близко знакомы? — уточнил начальник УВД.
— Нет. Мы разговаривали только один раз в жизни. Сегодня
утром. И он сказал, что будет меня ждать. Но мой поезд немного опоздал, и когда
я подошел к зданию УВД, то узнал, что Кичинский уже застрелился.
— Думаете, что он застрелился из-за опоздания вашего поезда?
— вставил кто-то из сидевших на стульях. Возможно, это был прокурор области.
— Нет, — ответил Дронго, — не думаю. Но боюсь, что мое
внезапное появление в вашем городе так или иначе спровоцировало подполковника
Кичинского на этот непонятный поступок.
— Тогда получается, что вы — главный виновник самоубийства
Кичинского, — вставил прокурор. — Вы хоть понимаете, что именно говорите?
— Понимаю. Но я его не убивал. И, конечно, не провоцировал.
У меня было к нему очень важное дело. Я хотел узнать насчет погибшего в
Новгороде полковника Проталина, с которым они служили еще во время первой
чеченской войны.
— Все эти рассуждения очень красивые, — вставил кто-то
посторонний, — а живого человека нет. Как мы все могли так его проморгать? Куда
мы смотрели?
