— Добрый вечер, — отрывисто сказал он, — я брат Кичинского.
Старший советник прокуратуры Олег Львович Кичинский. Вы можете со мной
переговорить?
— Конечно. Заходите. Я не знал, что у Геннадия Львовича есть
старший брат.
— Я был на работе, в прокуратуре, — пояснил Кичинский,
усаживаясь на стул, — когда это случилось. А сейчас приехал к вам прямо из
дома. Хочу понять, что именно произошло. Мне сообщили, что он назначил встречу
с вами и, не дожидаясь, пока вы появитесь, решил застрелиться. Я хочу знать —
почему?
— Я тоже хочу знать, почему, — признался Дронго. — Дело в
том, что мы с ним сегодня утром разговаривали первый и последний раз в жизни. Я
ему сказал, что собираюсь приехать. Он ответил, что будет меня ждать. Вот и
весь разговор. Ваш младший брат уточнил, когда именно я приеду, и попрощался. А
когда я приехал, то выяснилось, что он уже успел в себя выстрелить.
— Да, — вздохнув, ответил старший брат, — никогда бы не
подумал, что он способен на такое. Он казался мне достаточно сильным человеком.
Выходит, что я не знал своего младшего брата.
— Самоубийство не всегда слабость, — возразил Дронго, —
иногда это свидетельство силы.
— И у вас нет никаких версий?
— Пока нет. Но я подозреваю, что это связано каким-то
образом с убийством, происшедшим в Новгороде. Там обвиняется бизнесмен Вано
Тевзадзе в убийстве полковника милиции Степана Проталина.
— При чем тут какой-то грузин? — нахмурился Олег Львович.
— Он российский бизнесмен, — поправил его Дронго.
— Какая разница. Я никогда не слышал этого имени. Нет, мой
брат не имел никакого отношения к этим людям. Вместе с Проталиным они служили в
Чечне, но это было давно, еще в первую чеченскую войну. Потом они служили в
разных городах. Никак не могу понять, почему Геннадий решил стреляться. Чего
ему не хватало?
— Если бы я знал, то не сидел бы сейчас в этой гостинице. Я
бы поехал с новыми сообщениями в УВД. Но я действительно ничего не знаю.
— А этого грузина, который убил Проталина, арестовали?
— Да. Скоро будет суд. Я же вам сказал.
Кичинский задумался. Было заметно, как тяжело он переживает
смерть своего младшего брата.
— В последние дни не было ничего подозрительного? — спросил
Дронго.
— Нет, — ответил, немного подумав, Олег Львович, — иначе я
бы узнал. Только несколько месяцев назад Гена немного был не в себе. Тогда сюда
приезжал какой-то чеченец или ингуш из Москвы. И они встречались. Подробностей
я не знаю, но Гена приехал ко мне буквально сам не свой. На нем лица не было. Я
даже испугался, что он заболел. Его буквально трясло. Но на все мои вопросы он
ничего не ответил. Сказал, что я не должен ничего знать и не должен никуда
вмешиваться. Я так и не понял, к чему он мне это говорил. Ведь я руководитель
отдела общего надзора нашей областной прокуратуры. И имею право проверять любой
объект на территории нашей области. Но он мне тогда так ничего и не сказал. Он
несколько дней был словно не в себе. Потом куда-то исчез. Через день он вернулся
и слег дома с большой температурой. Буквально почти под сорок. Мы его долго
выхаживали. Он тогда даже не смог поехать на похороны своего друга Проталина.
Соврал, что его не отпускают. Но я видел, в каком состоянии он был. А потом
немного успокоился, мне казалось, что все прошло. Он снова станет прежним. И
вот такое несчастье…
— Как звали приехавшего из Москвы гонца?
— Не знаю. Он мне не говорил. Да и об этом человеке я узнал
случайно от сотрудников уголовного розыска.
— И больше ничего вы не знали?
— Нет.
— Непонятное дело, — согласился Дронго.
— Не понимаю, — развел руками старший Кичинский, —
действительно не понимаю. Я думал, что вы сможете мне помочь, и специально
приехал сюда, чтобы первым выслушать все, что вы мне скажете. Сам приехал. А вы
ничего не знаете сами. И ничего не понимаете. Тогда кто сможет сказать мне,
почему он застрелился? Извините, я, кажется, говорю нечто сумбурное. Я лучше
пойду, простите меня.
Он поднялся и вышел из комнаты. Дронго вздохнул, снова
раздеваясь. Итак, у него есть убийство и самоубийство. И нет никаких возможных
версий. Тогда не нужно представляться экспертом по вопросам преступности. Лучше
оставаться помощником адвоката. Так он хотя бы не позорится в глазах
окружающих. И все-таки: почему застрелился Кичинский?
Глава 18
Утром за ним снова приехали. На этот раз его отвезли в
здание городской прокуратуры, где уже находились все вчерашние лица. Туда
пригласили руководителей городской милиции и ФСБ. Среди собравшихся в кабинете
прокурора города Дронго узнал и старшего брата Кичинского.
— Господин Дронго, — немного торжественно начал прокурор
города, — мы навели справки, и нам сообщили, что вы один из лучших аналитиков в
области расследования уголовных преступлений. У нас не было убийства, все
сознают, что произошло самоубийство. Но мы хотим знать, почему застрелился наш
товарищ, человек, которого мы уважали, ценили и любили. Почему так произошло.
Вы можете ответить на этот вопрос?
— Пока не знаю, — ответил Дронго, — вчера я разговаривал со
старшим братом Кичинского, который сейчас здесь присутствует. Он тоже ничего не
понимает. Нужно несколько дней, чтобы разобраться в случившемся. Во всяком
случае, уже сейчас понятно, что его мучили некие обстоятельства, которые
оказались выше его, выше его сил. Но что конкретно произошло именно вчера, я не
знаю.
— Вчера застрелился подполковник Геннадий Кичинский, —
напомнил прокурор, — он оставил записку только своим близким. И мы не понимаем,
какими мотивами он руководствовался. Но мы понимаем, что он застрелился как раз
перед вашим приездом. Значит, ваш приезд так или иначе связан с его трагической
гибелью. И мы хотим понять, что вчера произошло?
— Господин прокурор, — поморщился Дронго, — неужели вы
считаете, что я мог бы скрыть от вас хоть малую толику правды, если бы знал,
почему подполковник Кичинский решился на такой поступок. Неужели вы полагаете,
что я стал бы это скрывать от вас. Вы же наверняка сделали не один запрос по
всем своим каналам и должны были узнать мою биографию и получить все мои
возможные и невозможные рекомендации. Я приехал сюда, чтобы расследовать
убийство полковника Степана Проталина. Загадочное убийство, которое никто не
может раскрыть. Я думал, что мне сможет помочь подполковник Кичинский, который
был его боевым товарищем и другом. Именно Кичинского вынес с поля боя сам
Проталин. Поэтому был уверен, что смогу получить здесь нужную информацию. Но
всем стало очевидно, что я уже ничего не смогу получить. А если вы считаете,
что я виноват в смерти подполковника, то можете возбудить уголовное дело по
статье «доведение до самоубийства». Однако я не уверен, что вы сможете доказать
мою вину. Поймите, что я также принимаю близко к сердцу вашу боль.
