— Там Тодд,- говорю я.- Я еду за ним.
— Не едешь! Как командир корабля я тебе запрещаю, и точка.
Я моргаю:
— Запрещаешь?
У меня в груди начинает подниматься удивленный гнев.
Симона видит выражение моего лица и смягчается:
— Виола, ты очень многое пережила за последние пять месяцев, но теперь мы с тобой. Я слишком люблю тебя и не могу подвергать такому риску. Ты не поедешь. Я не позволю.
— Если мы хотим мира, войну надо остановить. Как можно скорее!
— И вы с другом сделаете это вдвоем?
Тогда гнев вспыхивает во мне с новой силой, но я пытаюсь напомнить себе, что она ничего не знает: не знает, сколько всего мы с Тоддом пережили и добились вдвоем, не знает, что все запреты «взрослых» остались для меня в далеком — предалеком прошлом.
Я хватаю поводья, и Желудь опускается на колени.
— Виола, нет! — вскрикивает Симона, бросаясь ко мне.
Сдавайся! — испуганно вопит Желудь.
Симона от неожиданности пятится. Я перекидываю через седло еще больную, но уже заживающую ногу.
— Больше мне никто не указ. Симона. — тихо и как можно спокойней говорю я, невольно поражаясь своему властному голосу. — Будь мои родители живы, возможно. все было бы иначе. Но их нет.
Симона как будто хочет подойти, но всерьез опасается Желудя.
— Да, твоих родителей нет в живых, но ты не меньше дорога и другим людям.
— Пожалуйста, — говорю я. — Ты должна мне доверять.
Она смотрит на меня с грустью и досадой:
— Ты слишком рано повзрослела…
— Может быть. Но меня никто не спрашивал. Желудь встает и уже хочет тронуться в путь.
— Я постараюсь вернуться как можно скорее.
— Виола…
— Я должна отыскать Тодда, этим все сказано. Госпожу Кайл тоже надо найти, пока она не взялась за старое.
— Давай я поеду с тобой!
— Брэдли ты нужна больше, чем мне, — говорю я. — Как бы тебя ни расстраивали его мысли, ты ему нужна.
— Виола…
— Думаешь, мне самой хочется лезть в пекло? — чуть мягче спрашиваю я. пытаясь таким образом извиниться. Меня постепенно охватывает страх. Я оглядываюсь на корабль.- Нельзя послать за мной еще один зонд?
Симона на минуту погружается в раздумья, а потом говорит:
— Есть идея получше.
[Тодд]
— В близлежащих домах удалось добыть одеяла, — отчитывается мистер О’Хара перед мэром. — И провизию. Скоро все будет доставлено в лагерь.
— Спасибо, капитан, — говорит мэр. — Не з будьте хорошенько накормить Тодда.
Мистер О’Хара резко поднимает глаза:
— Провизии крайне мало, сэр…
— Накормите Тодда, — перебивает его мэр. — И про одеяло не забудьте. Холодает.
Вздохнув, мистер О’Хара с досадой чеканит:
— Так точно, сэр.
— И для моей лошади тоже одеяло прихватите, — добавляю я.
Мистер О’Хара переводит на меня злобный взгляд.
— Вы все слышали, капитан, — говорит мэр. Тот кивает и в ярости уносится прочь.
Солдаты мэра расчистили для нас небольшую площадку на краю лагеря. Здесь есть костер, пара скамеек вокруг и несколько палаток для мэра и офицеров. Я сижу в стороне, но не очень далеко — не спускаю с мэра глаз. Ангаррад стоит рядом, по-прежнему свесив голову к земле, и молчит. Я без остановки глажу ее по гриве и бокам, но она не произносит ни слова — ни единого словечка.
Мы с мэром тоже не особо разговариваем. Доклады следуют один за другим: мистер Тейт и мистер О’Хара отчитываются то об одном, то о другом. Да и простые солдаты заглядывают робко поздравить мэра с победой, хотя именно он устроил весь этот кошмар.
Я прижимаюсь к Ангаррад.
— Что мне теперь делать, милая? — шепчу я.
Ну правда, что мне теперь делать? Я освободил мэра, и вот он уже выиграл первое сражение, чтобы сделать этот мир безопасным для Виолы, то есть в точности выполняя мои условия.
Но сейчас вокруг нас целая армия, готовая умирать по одному его слову. Подумаешь, я сильнее мэра и могу его побить! Эти люди не дадут мне даже попытаться.
— Господин Президент?- К нам подходит мистер Тейт с белым жезлом в руке. — Поступил первый отчет о вражеском оружии.
— Докладывайте, капитан! — с любопытством восклицает мэр.
— Это что-то вроде ружья, стреляющего кислотой, — начинает мистер Тейт. — Вот здесь расположена камера, заполненная смесью из двух веществ — вероятно, растительного происхождения. — Он подносит руку к отверстию в белом жезле. — Порция аэрозолируется и смешивается с третьим веществом, а потом… — мистер Тейт указывает на конец жезла, — выстреливает отсюда, превращаясь в пар, но при этом сохраняя цельность до попадания в цель, где…
— … где едкая кислота разом отнимает у жертвы руку или ногу, — заканчивает за него мэр. — Я потрясен скоростью работы ваших химиков, капитан.
— У них был стимул работать быстро, сэр, — с неприятной ухмылкой отвечает мистер Тейт.
Потом он уходит, а я спрашиваю мэра:
— И как это понимать?
— Разве ты не учил химию в школе?
— Ты закрыл школу и сжег все учебники.
— Ах да, точно. — Мэр смотрит на вершину холма, где в свете костров вражеской армии сияет влажная дымка от водопада. — Раньше спэклы занимались только охотой и собирательством. Некоторые вели примитивнее сельское хозяйство. Ученых среди них не было.
— И это значит?…
— Это значит, что тринадцать лет подряд враг подслушивал нас и учился у нас. В мире информации такое вполне возможно. — Он постукивает себя пальцем по подбородку. — Интересно, как они учатся. Ведь каждый из них — часть некого общего разума.
— Не перебей ты всех до единого, можно было бы просто спросить.
Он пропускает мои слова мимо ушей:
— Все это только подтверждает, что наш враг стал сильнее и опаснее.
Я хмурюсь:
— А ты как бутто рад.
К нам подходит капитан О’Хара с охапкой одеял и жутко кислой миной.
— Одеяла и еда, сэр,- говорит он.
Мэр кивает на меня, вынуждая мистера О’Хару лично вручить мне вещи. Сделав это, он тотчас убегает. Как и у мистера Тейта, Шума у него нет, но догадаться, что его взбесило, проще простого.
Я накрываю одеялом Ангаррад, но она по-прежнему молчит. Ее рана почти зажила, такшто дело не в этом. Она просто стоит с опущенной головой и смотрит в землю — не ест, не пьет, никак не реагирует на мои действия.
