Погладив Ангаррад, я заново надеваю на нее попону, чтобы она не мерзла. Жеребенок, твердит она, Жеребенок.
С ней все еще что-то неладно. Она почти не поднимает головы, и в седло я сесть даже пытаюсь. Зато она хотя бы начала разговаривать, и Шум ее больше не кричит.
Больше не кричит о войне.
Я закрываю глаза.
(Я — круг, круг — это я, — мысль, легкая как перышко…)
(потомушто Шум можно скрыть и от себя самого…)
(заглушить крики, заглушить смерть…)
(заглушить все, что ты видел и больше никогда не хочешь видеть…)
(но этот странный гул на заднем плане, который скорее чувствуешь, чем слышишь…)
— Как думаешь, когда уже что-нибудь начнется? — вдруг спрашивает солдат.
Я открываю глаза.
— Пусть лучше не начинается. Так хотя бы никто не умирает, — отвечаю я.
Он кивает и опускает взгляд:
— Меня зовут Джеймс.
Он произносит это с надеждой человека, у которого умерли все друзья.
— Тодд, — притставляюсь я.
Мы переглядываемся, а потом он бросает взгляд мне за спину и убегает выполнять следующее поручение.
Потомушто из палатки выходит мэр.
— Доброе утро, Тодд! — говорит он, потягиваясь.
— Кому доброе, а кому не очень.
Он только лыбится, как идиот:
— Я знаю, как трудно и неприятно ожидание. Особенно когда знаешь, что в любую секунду на нас могут спустить реку, и мы все утонем.
— Что же мы не уйдем отсюдова? — спрашиваю я. — Виола говорит, на берегу океана есть заброшенные деревни. Мы могли бы собраться с силами и…
— Потомушто это мой город, Тодд, — отвечает мэр, наливая себе кофе из котелка на костре. — Бросить его — значит потерпеть поражение. Таковы правила игры. Спэклы не откроют плотину, потомушто в таком случае мы ударим по ним ракетами. И нам, и врагу придется искать новые способы ведения войны.
— Это не твои ракеты.
— Правильно, ракеты Виолы, — с улыбкой отвечает он. — Мы оба видели, на что она способна ради тебя.
— Господин Президент? — Это мистер Тейт, вернувшийся с ночного патрулирования. Рядом с ним идет какой-то старик. — К вам делегат пришел.
— Делегат? — с наигранным удивлением переспрашивает мэр.
— Да, сэр, — кивает старик. Он мнет в руках шляпу и не знает, куда деть глаза. — Я от горожан.
Мы с мэром машинально оглядываем дома и улицы, которые когда-то были полны Шума. После атаки спэклов город опустел. А сейчас — подумать только! В конце главной улицы собрались люди — васновном старики, но есть и несколько женщин помоложе, одна из которых держит на руках ребенка.
— Мы не знаем, что происходит, — продолжает старик. — Мы услышали взрывы и побежали…
— Война — вот что происходит, — обрывает его мэр. — Решающее событие для судьбы всей планеты.
— Да, это мы поняли… Но потом река пересохла…
— И теперь вы решили, что безопаснее всетаки в городе? — спрашивает мэр. — Как вас зовут-, делегат?
— Шоу, — отвечает старик.
— Что ж, мистер Шоу, — говорит мэр, — времена сейчас тяжелые: город и армия нуждаются в вас.
Взгляд мистера Шоу нервно мечется между мной, мэром и мистером Тейтом.
— Ну конечно, мы готовы всячески помогать нашим мальчикам, — отвечает он, теребя шапку.
Мэр кивает — почти ободряюще:
— Но в городе нет электричества, верно? С тех пор, как все сбежали. Нет огня. Не на чем готовить пищу.
— Верно, сэр…
Мэр на секунду умолкает.
— Вот что я вам скажу, мистер Шоу. Я отправлю людей на станцию, пусть попробуют ее запустить. Может, нам удастся восстановить электроснабжение хотя бы в части города.
Мистер Шоу потрясен до глубины души. Я его понимаю.
— Спасибо, господин Президент! Я ведь только хотел спросить, можно ли…
— Что вы, что вы, — перебивает его мэр. — Ради кого мы сражаемся, если не ради вас? Так, одно дело мы уладили, и теперь я хочу обратиться за помощью к вам и остальным горожанам. Вы можете поставлять на фронт провизию и предметы первой необходимости? Я говорю главным образом о еде, но горожанам придется нормировать и воду. Война касается всех, мистер Шоу, и наша армия ничего не добьется без крепкого и надежного тыла.
— О, конечно, господин Президент! — Мистер Шоу так удивлен, что едва может говорить. — Спасибо огромное!
— Капитан Тейт? Будьте добры, соберите группу инженеров, пусть идут с мистером Шоу на электростанцию и попытаются не дать нашим людям умереть от холода.
Когда мистер Тейт и мистер Шоу уходят, я перевожу изумленный взгляд на мэра.
— Почему вы даете им тепло, когда вся армия греется у костров? — вопрошаю я. — Почему вы потакаете мирным жителям?
— Потомушто на наших глазах разворачивается не одно сражение, а несколько, Тодд, — отвечает мэр. — И я намерен выиграть все!
[Виола]
— Значит так, — говорит госпожа Лоусон, накладывая мне новую повязку. — Нам известно, что железное клеймо должно намертво врастать в кожу животного. При попытке снять его химические вещества на поверхности ленты вызывают сильное кровотечение, которое невозможно остановить. Но если его не трогать, рана в течение нескольких дней должна полностью зажить, а в твоем случае мы видим обратное.
Я лежу на койке в импровизированной палате на корабле-разведчике. Вернувшись на холм после встречи с Тоддом, я провела здесь куда больше времени, чем хотела бы. Мази и снадобья госпожи Лоусон не дают инфекции расползаться по всему организму, но полностью уничтожить ее не могут. Меня лихорадит, а рука под обручем горит огнем — так сильно, что я по собственной воле снова и снова возвращаюсь в палату.
Как будто без этого хлопот мало!
Удивительно, как тепло встретили меня на холме, когда я вернулась. Было уже темно, но в свете костров люди «Ответа» разглядели, что это я.
И радостно завопили.
Мои знакомые — Магнус, госпожа Надари, Иван — стали подходить, гладить Желудя по бокам и приговаривать: «Так им и надо!» или «Вот теперь они попляшут!» Все считали, что я приняла абсолютно верное решение, ударив по спэклам. Даже Симона велела мне не волноваться.
Даже Ли.
— Если мы не покажем врагу свою силу, они так и будут нападать, — сказал он тем вечером, когда мы сидели рядом на пеньке и ужинали.
Я покосилась на него: растрепанные светлые волосы, большие голубые глаза, сверкающие в свете лун, мягкая нежная кожа на шее…
