– Эх, выудить бы его оттуда, – мрачно сказал Готфрид, и на глаза у него навернулись слезы.
Эмиль пожалел Готфрида и не долго думая нашел выход. Если бургомистр не может выйти к коню, то конь может войти к бургомистру – это же проще простого. Надо только въехать вверх по лестнице в прихожую, а оттуда прямехонько в столовую. Единственное, что требуется от Готфрида, – открывать двери.
Если тебе случалось когда-либо бывать на пиру, где неожиданно появляется конь, то ты знаешь, что гости так таращат на него глаза и подскакивают на месте, будто видят коня впервые в жизни. Именно так было и на пиру бургомистра. Сам бургомистр первый тому пример. Он подскочил на стуле и так поперхнулся тортом, что не мог вымолвить ни слова в свое оправдание, когда Готфрид крикнул ему:
– Ну, а теперь что ты скажешь? Вот видишь, он – мальчик, как и я, а у него уже есть конь!
В конце концов все гости обрадовались, что к ним пожаловал конь. Ведь конь – чудесное животное. Всем, всем без исключения захотелось потрепать Лукаса по холке. Эмиль сидел верхом и сиял. Так и быть, пусть гладят его коня.
Среди гостей был и старый майор. Ему не терпелось показать, как он здорово разбирается в лошадях. Майор решил пощупать заднюю ногу Лукаса – ой-ой-ой, он ведь не знал, что Лукас боится щекотки!
Бургомистр, выплюнув кусочек торта, уже успел прийти в себя и собрался было отчитать Готфрида, но как раз в этот миг майор притронулся к задней ноге Лукаса. В ту же секунду в воздухе сверкнули лошадиные копыта, задев стоявший поблизости сервировочный столик, и торт со взбитыми сливками, описав в воздухе дугу, со звучным шлепком угодил в физиономию бургомистра.
– Буль-буль, – только и произнес он.
Гости, как ни странно, загоготали, словно вовсе лишились рассудка. Одна жена бургомистра не осмелилась хохотать. Она испуганно засеменила к мужу с лопаточкой для торта. Необходимо было срочно начать раскопки на его лице и проделать хотя бы щелочки для глаз. Иначе бургомистр не увидит, как веселятся гости у него на дне рождения.
Тут Эмиль вдруг вспомнил, что ему пора возвращаться домой в Леннебергу, и поспешно выехал из дверей зала. Готфрид бросился вслед за ним. Какой толк разговаривать сейчас с папашей, если он по уши залеплен сливками? Кроме того, Готфрид был не в силах расстаться с Лукасом.
Возле калитки Готфрида ждал Эмиль, чтобы попрощаться.
– Везет же тебе! – вздохнул Готфрид и в последний раз потрепал Лукаса по холке.
– Ясное дело! – подтвердил Эмиль.
Готфрид снова вздохнул.
– Зато у нас будет фейерверк, – сказал он, словно утешая самого себя.
– Смотри!
Он показал Эмилю петарды, лежавшие наготове на столе в беседке, окруженной кустами сирени. У Эмиля екнуло сердце. Понятно, он торопился, но ведь за всю свою разнесчастную жизнь ему ни разу так и не довелось увидеть фейерверка.
– Дай одну! – попросил он. – Только посмотреть, заряжена она или нет.
Готфрид не долго думая вытащил из груды одну хлопушку.
– На вот эту, маленькую, – сказал он.
Эмиль кивнул головой и спрыгнул с коня.
– Ладно, сойдет и эта малявка. Дай спички!
И он поднес спичку… Пиф-паф! – маленькая светящаяся хлопушка взмыла ввысь. О чем говорить, она была заряжена. Петарда метнулась тудасюда и под конец шлепнулась назад на стол в общую кучу. Верно, ей было скучно летать одной. Ни Эмиль, ни Готфрид не обратили на это внимания, так как у них за спиной неожиданно раздался громкий вопль. Это бургомистр выскочил на крыльцо, желая хорошенько проучить их. На лице его уже почти совсем не было торта, и лишь усы с остатками сливок белели в октябрьском полумраке.
А на улицах Виммербю народа еще было полным-полно. Жители города смеялись, болтали, кричали и не знали, чего им ждать – радости или беды.
Вот тут-то и началось! Тут-то и грянула та самая беда, которую они в глубине души ждали с затаенным ужасом. Внезапно небосвод над садом бургомистра озарился пламенем: шипя, завертелись извергающие огонь змеи, замелькали сверкающие шары, взмыли вверх огненные фонтаны – и все это трещало, громыхало, стреляло, ухало, шипело и наводило такой ужас, что бедные жители Виммербю побледнели от страха.
– Комета! – закричали они. – На помощь! Погибаем!
В городе поднялся неслыханный крик и плач. Ведь горожане думали, что настал их последний час. Бедные люди, они с перепугу громко орали, метались и косяками падали в обморок прямо на улице. Одна лишь фру Петрель сохраняла спокойствие. С невозмутимым видом сидела она у себя на веранде и смотрела, как огненные шары колесили по небу.
– Не верю я больше в кометы, – сказала она кошке. – Спорю на что угодно, здесь опять не обошлось без Эмиля.
Фру Петрель сказала сущую правду. Ведь это Эмиль своей маленькой хлопушкой поджег всю груду заготовленных для фейерверка петард, и они разом взлетели в воздух.
А как повезло бургомистру, что он вовремя выскочил на улицу! Иначе не видать бы ему ни единой искорки своего чудесного фейерверка! Теперь же он оказался как раз в том месте, где больше всего трещало и сверкало, а он только и делал, что прыгал то туда, то сюда, когда огненные шары один за другим проносились мимо его ушей. Эмилю и Готфриду казалось, что это зрелище страшно забавляет бургомистра, так как при каждом новом прыжке он громко взвизгивал. Но когда шипящая ракета угодила ему в штанину, он, как ни странно, разозлился. А иначе с чего бы он так дико завопил и понесся с неистовым ревом по саду к бочке с водой, стоявшей возле дома, и как сумасшедший сунул туда ногу? Ведь так нельзя обращаться с ракетами. От воды они сразу гаснут – уж это-то он мог бы сообразить!
– Наконец-то я увидел фейерверк, – удовлетворенно сказал Эмиль, лежа на земле рядом с Готфридом за дровяным сараем бургомистра, куда они спрятались.
– Да, теперь ты и в самом деле увидел настоящий фейерверк, – подтвердил Готфрид.
Потом они помолчали в ожидании, когда бургомистр перестанет наконец носиться по саду, словно огромный разозленный шмель.
А когда немного погодя повозка хуторян из Каттхульта покатила домой в Леннебергу, от искрящихся хлопушек и огненных шаров на небе не осталось и следа. Над макушками елей высоко в небе сияли звезды. В лесу было темно, впереди стелилась темная дорога, а на душе у Эмиля было светло и радостно, и он пел в темноте, гарцуя на своем коне:
Погляди-ка, отец, Что за конь у меня, Что за ноги у коня, Это мой жеребец!
А его отец правил лошадью, очень довольный своим Эмилем. Правда, мальчик чуть не до смерти напугал фру Петрель и переполошил весь Виммербю своими проказами и фейерверком, но разве он не добыл даром коня? Это с лихвой искупало все его грехи. «Нет, такого мальчугана не сыщешь во всей Леннеберге. Не сидеть ему на сей раз в столярке, уж точно!» – думал отец.
Впрочем, хозяин Каттхульта был в превосходнейшем расположении духа, может быть, еще и потому, что как раз перед самым отъездом повстречал своего старого знакомого, который угостил его бутылочкой-другой доброго пива «Виммербю». Папа Эмиля не любил пиво, но уж тут никак нельзя было отказаться: пивом-то угощали даром!
