Горбовский тяжело вздохнул. Провел рукой по волосам.
— И тут для меня началось самое страшное, — глухим голосом
произнес Роман Андреевич.
Глава 2
— Фотографии, — напомнил Роман Андреевич, — исчезнувшие
фотографии. Они неожиданно нашлись, — он тяжело вздохнул. Затем взглянул на
Дронго, — я думал, что они просто выпали у погибшего. Не придал этому значения.
Не до того было. У меня рука была в крови, и от боли я не мог нормально
соображать. А потом понял, что фотографии не могли просто так исчезнуть. Их
кто-то взял.
— Ваш садовник или ваш телохранитель? — уточнил Дронго.
— В том-то и дело, что нет, — вздохнул Горбовский, — они
были вместе и, когда услышали шум борьбы, крик Виктора, вместе прибежали к
бассейну. Именно вместе. Но ни один из них не видел фотографий, которые были у
погибшего Виктора.
— Значит, их забрал кто-то другой? — спросил Дронго. — Кто
еще в тот момент был у вас на даче?
Горбовский вздрогнул, посмотрел на стоявшие бутылки. И вдруг
сказал:
— Иногда хочется напиться и сойти с ума. У меня абсолютно
идиотская, невозможная, невероятная ситуация. И дело даже не в том, что я убил
этого подонка, который давно заслуживал подобной участи. Удивляюсь, как его
взяли на работу, не обратив внимания, что он наркоман. И тем более доверили
автомобиль. Хотя я тоже хорош, даже не смотрю, кто меня возит. Привык
заниматься своими делами, сидя в машине. Обслуживающие меня люди уже давно
слились в одну безликую массу. Это будет уроком и мне самому.
— Вы по-прежнему о нем думаете?
— Я думаю о своей семье. В момент смерти Виктора один
охранник сидел у дверей дома, а Саша и Акоп прошли в сад и работали там. В доме
оставалось несколько человек, которые мне очень дороги. И когда исчезли
фотографии, я даже не мог представить, что один из моих родственников… вы
представляете? Кто-то из моей семьи взял эти фотографии и теперь решил меня
шантажировать.
— В каком смысле? — не понял Дронго.
— Я получил вот это письмо, — судорожно вздохнул Горбовский,
доставая письмо. Протянул его Дронго. — На нем нет отпечатков пальцев, —
добавил Роман Андреевич, — я проверял.
Дронго раскрыл письмо. На нем были наклеены буквы,
вырезанные из различных газет.
— «Один миллион долларов наличными, — прочитал Дронго, —
место укажем. Ты убил Виктора. Срок три дня».
— Очень интересно, — вежливо сказал Дронго, возвращая
письмо. — Значит, еще кто-то решил вас шантажировать? Может, кто-то из знакомых
убитого.
— Нет, — ответил Горбовский, схватив письмо и засовывая его
во внутренний карман, — дело в том, что вместе с письмом мне прислали и
фотографию. Одну из тех, которые были в кармане убитого. Кто-то стоял за домом
и смотрел на нашу стычку с Виктором. А потом, когда я побежал в дом, прошел к
телу и похитил фотографии.
— Как вам передали это письмо?
— Положили мне на стол. В моем кабинете, на даче, — сказал
Роман Андреевич, — и учтите, что в нашем доме на этой неделе не было чужих.
Только свои.
— Это серьезно, — согласился Дронго. — Значит, в момент
смерти Виктора на вашей даче было двое охранников и садовник. И вы убеждены,
что ни один из них не мог взять эти фотографии.
— Абсолютно убежден. Охранник, который сидит у ворот, не
должен никуда отлучаться. У него даже будка туалета рядом поставлена. Он обязан
быть постоянно на своем месте. А Саша отправился помогать Акопу. Именно поэтому
рядом со мной никого не оказалось в тот момент, когда я разговаривал с
Виктором.
— Тогда перечислите мне своих родственников, которые в этот
момент находились в вашем доме, — попросил Дронго.
— Моя мать, — ответил Горбовский, — жена, брат, дочь, сын,
няня дочери и супруга моего брата. Больше никого. Только учтите, что моей
дочери семь лет и вряд ли она стала бы доставать фотографии из кармана убитого
мужчины.
— Значит, если исключить вашу дочь и обслуживающий персонал,
на даче в момент смерти Виктора было еще шесть человек?
— Шесть, — вздохнул Горбовский, — и кто-то из них видел мою
стычку с шантажистом. Затем, когда я ушел, этот человек достал фотографию из
кармана убитого и прислал мне это страшное письмо. Вы понимаете мое положение?
Я вынужден подозревать кого-то из самых близких мне людей. Ну кто может меня
шантажировать?
Моя мать? Мой брат? Жена? Сын? Это же с ума можно сойти.
Жить не хочется. Я даже не знаю, как мне реагировать на подобное письмо.
Сегодня истекает третий день. Я за эти дни столько передумал. И принял решение
прийти к вам. Мне не денег жалко, один миллион я соберу. Мне нужно знать, кто
из моих близких на такой шантаж пошел. Я ведь теперь никому из них не доверяю.
Просто с ума схожу.
— Вы сказали, что в доме было шесть взрослых людей, —
напомнил Дронго, — ваша мать, жена, брат, его супруга и ваш сын. Итого пятеро.
А шестая была няня вашей дочери. Она ведь не является вашей родственницей?
— Даже ближе чем родственница, — неожиданно произнес
Горбовский, — ее я бы исключил из этого списка.
— Как это исключили? — не поверил услышанному Дронго. —
Остальных бы оставили, а ее исключили? Погодите, но она ведь не ваша
родственница… Хотя вы сказали «даже ближе». Неужели она ваша любовница?
— Я не люблю этого слова, — признался Горбовский, — но это
на самом деле так. Ей тридцать два года, и она только недавно вернулась из
Франции. Совершенно потрясающая женщина. Так получилось, что мы стали близки. Я
понимаю, как это некрасиво, но ничего не мог с собой поделать. Знаете, почему
бы я ее исключил?
— Потому, что на снимках она была с вами? — неожиданно
ответил Дронго.
Горбовский вздрогнул. Изумленно взглянул на Дронго.
— Да, да, — кивнул Роман Андреевич, — все верно. Поэтому я
бы ее сразу исключил. Зачем ей похищать фотографии, которые ее же и
компрометируют? Если бы она захотела меня шантажировать, то могла бы и без
всяких фотографий все рассказать. Но тогда ей пришлось бы уйти из дома.
— С миллионом долларов она вполне может это сделать, —
невозмутимо заметил Дронго.
— Что? — изумленно спросил Горбовский. — Вы думаете, это
она? Вы ее подозреваете? Но она могла и раньше…
— Раньше у нее не было доказательств, — возразил Дронго, —
но самое важное даже не в этих фотографиях. Присылая их вам, неизвестный
шантажист хотел подчеркнуть, что видел вашу стычку с Виктором. В данном случае
речь идет совсем не о фотографиях, а об убийстве человека.
— О чем вы говорите? — простонал Горбовский. — Неужели это
она?
— Успокойтесь, — посоветовал Дронго, — это только одно из
моих предположений.
