— Конечно, — кивнул Горбовский, — мы не будем вам мешать.
Наташа увела девочку, которая явно не хотела уходить. Саша
понес пакеты в дом.
— Кто такая тетя Катя? — уточнил Дронго. — Вы о ней не
говорили.
— Это наша кухарка, — объяснил Горбовский, — заодно она
помогает жене следить за домом. Что-то вроде домоправительницы. Я не говорил о
ней, так как ее в тот день не было на даче. Она уехала на базар за продуктами.
Они прошли в дом. Большая гостиная была обставлена в
английском стиле. Повсюду стояли светильники. Много живых цветов. Сразу за
гостиной был небольшой каминный зал с тяжелым дубовым потолком.
— Извините, — сказал Горбовский, — я вас оставлю. Пойду
переоденусь.
Он прошел к лестнице, чтобы подняться на второй этаж.
Навстречу ему спускался мужчина средних лет с заметно выпирающим животиком. Он
был в мягких светлых брюках и расстегнутой рубашке. Увидев хозяина дома, он
всплеснул руками:
— Ты уже приехал? А мне говорили, что ты вернешься поздно
вечером.
— Я закончил свои дела раньше, — ответил Горбовский, —
познакомься, пожалуйста, Аркадий. Там внизу наш гость — господин Дронго. А это
мой младший брат Аркадий Андреевич. — Представив их друг другу, Горбовский
пошел по лестнице вверх, развязывая на ходу галстук.
Аркадий Андреевич спустился и протянул руку гостю.
— Добрый вечер, — радушно сказал он, — вы, наверно,
работаете вместе с Романом?
Дронго ответил невразумительной улыбкой, которая могла
означать все что угодно.
— Пойдемте в каминный зал, — предложил Аркадий и подмигнул
гостю, — вы у нас еще не были. Не знаете, что самая лучшая комната в доме — это
каминный зал. Там находятся два больших бара с очень неплохой коллекцией
коньяков. Вы любите коньяк?
— Как вам сказать? — ответил Дронго, не любивший коньяк. Он
обычно пил только вино. Иногда любил текилу. Но уж никак не коньяк.
— А я люблю, — победно сказал Аркадий Андреевич, увлекая за
собой гостя.
Они вошли в каминный зал, и Аркадий, пройдя к книжной полке,
нажал скрытую за ней пружину. Открылся бар, сделанный прямо в стене.
— Какой прекрасный фокус, — умилился Аркадий, направляясь к
бару и доставая бутылку коньяка. Он вытащил два пузатых бокала и щедро налил в
них коньяк.
— Ваше здоровье, — сказал он, поднимая бокал. Дронго
пригубил свой бокал. Коньяк был действительно хорошим, но его не следовало пить
таким грубым способом. Он повертел в руках бокал.
— Вы, наверно, эстет, — рассмеялся Аркадий. Он был неуловимо
похож на Романа. Только лицо было более мягкое, словно черты были более
размытые. Редкие волосы торчали островками по краям головы. В отличие от старшего
брата в нем не чувствовалось никакой энергии, никакого стержня.
— Садитесь, — показал на глубокое кресло Аркадий, усаживаясь
в другое, — вы, наверно, финансист? Кто вы по профессии?
— Я юрист, — ответил Дронго.
— Тоже хорошо, — кивнул Аркадий, — сейчас вообще время
юристов и экономистов. Самые нужные профессии. Чтобы знать, как уворовать у
государства денег и не отвечать за это, — расхохотался он. Затем поднял свой
бокал. — Ваше здоровье.
— Спасибо, — ответил Дронго, снова чуть пригубив. Аркадий
снова выпил до дна. Потом, поморщившись, поднялся и прошел к бару.
— Здесь раньше шоколад был, — сказал он, заглядывая в бар.
Затем, повернувшись, быстро вышел из каминного зала, ничего не сказав своему
собеседнику. Дронго остался один. Через несколько секунд Аркадий вернулся с
двумя шоколадными конфетами, очевидно, взятыми из вазы. Одну конфету он
протянул Дронго, а другую оставил себе. Затем снова налил коньяк в свой бокал.
И взглянул на бокал гостя.
— Вы ничего не пьете, — удивился Аркадий, — не нужно так
себя вести. В этом доме привыкли радоваться жизни и наслаждаться ее прелестями.
За ваш приезд. — Он снова выпил до конца. Развернул бумажку конфеты и, откусив
половину, с хрустом зажевал.
— Вы часто бываете на даче? — улыбнулся Дронго, сделав один
глоток.
— Не часто, — грустно ответил Аркадий, — когда меня сюда
пускают, — тихо сказал он, озираясь по сторонам, — эта стерва, жена моего
брата. Она считает, что родственники мужа позорят ее благородное семейство. Вы
можете себе представить? — И опять налил себе.
— Возьмите мою конфету, — предложил Дронго, увидев, что
Аркадий доедает свою.
— Вы благородный человек, — восхитился Аркадий, — только
тихо. Никому ни слова. А то меня опять начнут пилить. Все вместе на меня
набросятся и начнут. Мама, жена и еще эта цыпочка. Жена моего брата.
Он икнул и снова выпил. Дронго посмотрел на бутылку.
Половины уже не было. Такой коньяк нельзя пить как брагу. «Впрочем, это не мое
дело», — подумал Дронго.
— У вас, наверно, на даче хорошо, — спросил Дронго, — всегда
спокойно, тихо…
— Ничего себе тихо, — удивился Аркадий, — да у нас каждый
день что-то случается. В прошлом месяце нашего соседа-бизнесмена убили. Прямо у
дома застрелили. Вместе с водителем. А на этой неделе у нас тут один мужик
загнулся. Выпил, понимаешь, и в бассейн наш полезть захотел. Бывший водитель
Ромы. Ну и поскользнулся. Головой об край и сразу на тот свет.
— Не повезло бедняге.
— Вот именно не повезло. Хотя я думаю, что все правильно.
Говорят, что этот тип был наркоманом. И вообще дважды сидел. Очевидно, Бог
решил, что пора забирать свое несовершенное творение, и в результате несчастный
тюкнулся головой и отправился прямиком на встречу со святым Петром. Вы знаете,
говорят, что святой Петр сидит у врат небес с ключами в руках. И я не понимаю
логики. Если Петр решает, кому и куда идти, то, значит, он самый главный, а не
его господин.
— Между прочим, вы богохульствуете, — добродушно заметил
Дронго, — не советую вам говорить подобное в присутствии других людей.
— А вы думаете иначе? — удивился Аркадий. — И вообще, разве
может мыслящий человек верить в эту чепуху? Получается, что наверху сидят и
ждут нас, когда мы туда прибудем. Какая чушь! Что делать со столькими душами?
Места не хватит. И потом, сколько может существовать душа? Тысячу лет? Миллион?
Миллиард? И почему нашей души не было, до того как она появилась в нашем теле?
Где она была, я вас спрашиваю?
— Мне трудно вести разговор на богословские темы, — заметил
Дронго, — у меня несколько другая профессия.
— Не хотите говорить, — сказал Аркадий, снова наливая себе,
— вот все вы так. Не хотите портить отношений с Богом. На всякий случай. Все вы
понимаете, что его нет. Но на всякий случай не хотите портить отношений. А
вдруг он есть. Вот вы верите в рай?
