— Не верю, — ответил Дронго, — хочу поверить, но не верю.
— Ну, тогда вы наш человек. Давайте еще раз выпьем, —
предложил Аркадий.
— Но я верю в ад, — вдруг сказал Дронго.
Аркадий вздохнул. Посмотрел на своего собеседника.
— Что вы такое говорите? — недовольно спросил он. — Какой
ад? Где вы его видели?
— Очень часто, — ответил Дронго, — в душах людей, в их
поступках, в их трагических ошибках, которые они совершают.
— Вы философ, — кивнул Аркадий. Он хотел снова выпить, но неожиданно
отставил бокал. — Вот что я вам скажу как биолог. С точки зрения науки Бога
нет. А с точки зрения той же науки без Бога мы не могли возникнуть. И разум не
мог появиться. Ну никак не мог. Вот и гадай теперь — есть Бог на самом деле или
его нет.
— Опять полез в каминный зал, — раздался женский голос, и
Аркадий, залпом выпив свой бокал, быстро поставил его на столик. В каминный зал
вошла женщина невысокого роста. Очевидно, среди ее предков были азиаты, у нее
были узкие, вытянутые глаза на круглом лице. Волосы ее были собраны назад.
Женщине было не больше сорока. Она вошла в зал и, увидев Дронго, замолчала.
— Ну что ты, Раечка, — добродушно сказал Аркадий, вставая, —
этот товарищ — знакомый нашего Ромы. Он приехал к нам на дачу сегодня впервые.
И я ему немного рассказывал о нашей семье, о наших традициях. О нашей даче.
Вошедшая взглянула на поднявшегося Дронго и мрачно кивнула
ему.
— Здравствуйте, — строго сказала Рая. И снова посмотрела на
мужа: — Ты уже выпил полбутылки коньяка? Мы еще не садились ужинать. Виктория
опять будет ругаться, говорить, что ты выпил их лучший коньяк.
— Как тебе не стыдно перед посторонним человеком, —
всплеснул руками Аркадий, — неужели ты не видишь, что эта бутылка была давно
открыта. И мы только сели за столик, когда ты вошла.
— Я ничего не сказала, — пожала плечами Рая. Она обернулась
к Дронго и выдавила из себя улыбку, — надеюсь, вам у нас понравится.
После того как она вышла, Аркадий Андреевич вздохнул и снова
налил себе.
— Вот так всегда, — меланхолично заметил он, — как только
начинаешь умную беседу, стремишься в небеса, тебя немедленно опускают вниз и
еще бьют мордой об стол. Скажите, вы женаты?
— Да, — кивнул Дронго, подумав о Джил.
— В таком случае вы меня понимаете, — буркнул Аркадий, —
жениться нужно в сорок лет, когда все уже закончено. Раньше нельзя, иначе к
сорока годам вы получите мегеру, которая будет вас терзать. В сорок лет нужно
брать молодую девушку, чтобы вместе с ней состариться. Когда вам будет
шестьдесят, ей будет сорок. И вы одновременно начнете угасать. Это я вам как
биолог говорю.
— Я знаю мужчин, которые не угасают и в восемьдесят, —
улыбнулся Дронго.
— Ну и прекрасно. Значит, в шестьдесят им нужно находить
новых жен. И снова стареть вместе с ними. Тогда через двадцать лет они все
равно вместе дойдут до кондиции.
— Интересная точка зрения, — вежливо согласился Дронго, — а
если вдруг произойдет сбой в организме, как раз когда я буду менять жен? Это
получится, что с первой я расстался, а со второй еще не сошелся. Что тогда
делать?
— Схоластический спор, — возмутился Аркадий, — ничего
страшного. Нужно не порывать резко с одной. А оставаясь с первой, уже
встречаться со второй. У некоторых это получается, — с явным подтекстом сказал
он, показывая наверх. Было понятно, что он говорит о своем старшем брате. Хотя
разница между супругой Романа Андреевича и его любовницей была всего в
несколько лет.
Дронго не стал ничего уточнять, однако было понятно, что
секрет Романа Андреевича, который тот столь тщательно скрывал ото всех, на
самом деле был давно известен его младшему брату. И возможно, не только ему
одному. Он мог и забрать фотографии у погибшего, а затем решить шантажировать
старшего брата, чтобы получить деньги. Иначе откуда он узнал о связи Романа
Андреевича с Наташей? Ведь он говорил, что редко бывает на даче.
— А вы знали погибшего? — спросил Дронго, и Аркадий
Андреевич нахмурился.
— Не знал, — угрюмо ответил он, — и не хотел бы его знать.
Говорят, что он был не очень хороший человек. И вообще я не знаю никого из
сотрудников моего старшего брата. И стараюсь не вмешиваться в его дела.
Он неожиданно поднялся и вышел из каминного зала, словно
сама эта тема была ему неприятна. «Он явно что-то знает, — подумал Дронго. —
Нужно будет подробнее расспросить Аркадия Андреевича о том, что именно ему
известно». И тут он услышал громкие голоса, очевидно, споривших друг с другом
людей.
Глава 4
Дронго выглянул из каминного зала. В гостиной стояли хозяйка
дома и пожилая женщина. Дронго понял, что супруга Горбовского разговаривает со
своей свекровью.
— Почему вы так говорите, Римма Алексеевна? — нервно
спрашивала Виктория. — Но вы же понимаете, как трудно Роману, как много времени
он проводит на работе. Неужели он должен еще заниматься делами своего младшего
брата?
— Не нужно так говорить, Виктория, — громким, учительским
голосом отвечала Римма Алексеевна, — ты не сможешь поссорить двух братьев. Они
родные друг другу.
— А я не родная? — обиженно спросила Виктория.
— Я так не говорила. Не нужно ловить меня за язык. Я просто
говорю, что они два родных брата и Роман обязан помогать младшему.
— Где? Где написана это обязанность? — взорвалась жена
Горбовского. — В какой конституции, в каких законах? Роман обязан заботиться о
своих родителях, и он делает для вас все, что может.
— Мне ничего не нужно, — перебила невестку Римма Алексеевна,
— у меня все есть. Я говорю о том, что он старший в семье. У нас нет отца, и
Роман обязан взять на себя заботу обо всех членах семьи.
— Так он же и так все делает, — срывающимся от волнения
голосом сказала Виктория, — он отправил учиться в Германию дочь своего брата,
помогает им материально, терпит его пьяные выходки в нашем доме…
— Так ты хочешь, чтобы он вообще не приезжал к старшему
брату? Я сразу почувствовала, что ты не любишь нашу семью. Ты делаешь все,
чтобы мы здесь не появлялись.
— Что вы говорите? — схватилась за голову Виктория. — Ну
почему вы меня так ненавидите? За что? Разве я развела вашего сына с первой
женой? Разве я виновата в том, что он женился на мне?
— Моя предыдущая невестка по крайней мере вела себя по
отношению ко мне достаточно почтительно, — ответила своим хорошо поставленным
голосом Римма Алексеевна.
— А я веду себя непочтительно. Господи, когда это наконец
закончится?
— Когда я умру, — коротко отрезала старуха, — ты меня в
могилку сведешь и успокоишься. И не нужно так кричать.
