— Я раньше вас умру, — вздохнула Виктория, — вы же знаете,
что мне нельзя нервничать.
— Ну так и не нервничай, — рассудительно ответила Римма
Алексеевна.
Дронго старался не шуметь, чтобы они не узнали, что он в
каминном зале.
— Что? Что вы от нас хотите? — почти истерически спросила
Виктория.
— Ничего не хочу. Я только считаю, что твой муж обязан
помогать своему младшему брату. И не нужно так кричать.
— А он не помогает? — снова спросила супруга Горбовского.
— Нет, не помогает, — ожесточенно ответила Римма Алексеевна,
— ты ведь знаешь, что у Аркадия нет приличной работы. Ему сорок три года, а он
все еще кандидат наук. В его возрасте люди уже давно работают директорами
институтов. Если бы Роман хотел, он бы давно сделал своего брата директором
института.
— Что вы такое говорите? Как он может сделать своего брата
директором института? Там директор — доктор наук, член-корреспондент Академии
наук. Разве можно его сравнивать с Аркадием Андреевичем?
— Ты ничего не знаешь, поэтому и не говори, — отрезала
старуха, — мой Аркадий не хуже других. Сейчас время такое. Все можно сделать. И
если бы Роман захотел, его брат давно бы и диссертацию защитил, и директором
стал. Сейчас и докторскую купить можно, никаких проблем нет.
— Вы хотите, чтобы Роман купил ему докторскую? Ну какой же
тогда из Аркадия Андреевича ученый?
— Получше многих других. Он два раза за границей работал…
— Так ведь это Роман его туда посылал.
— Ну и правильно делал. Раньше он больше заботился о своем
брате. А сейчас нет. Ты посмотри, в каком виде ходит Аркадий. И машина у него
сломана…
— Он ведь ударил свою машину, которую ему подарил Роман, —
напомнила Виктория, — в пьяном виде ударил.
— Откуда ты знаешь, что в пьяном? Это все разные слухи о
моем сыне распускают сплетники. Он в тот день вообще не пил. И милиция
подтвердила, что он не пил.
— Это Роман справку сделал, чтобы Аркадия не посадили…
— Хватит, — сурово сказала старуха, — ты еще обвинять будешь
моего сына в уголовном преступлении. Я тебе говорю, что у тебя ничего не
выйдет. Ты не сможешь поссорить двух братьев. И Роман всегда будет моим сыном.
Ты меня слышишь?
— Конечно, будет. Разве я спорю…
Она не договорила. Сверху спускался Горбовский. Он был в
светлых джинсах и темной майке. Услышав голоса споривших, он спросил:
— О чем вы спорите?
— Твоя жена очень сожалеет, что не посадили в тюрьму твоего
брата за аварию в прошлом году, — ядовито сообщила Римма Алексеевна.
— Когда я такое говорила? — изумилась Виктория. — Ну знаете,
Римма Алексеевна, даже моему терпению может прийти конец.
— Она мне угрожает, — сказала старуха, показывая на свою
невестку, — я не могу спокойно жить в этом доме. — Она повернулась и вышла из гостиной,
направляясь в сад.
— Напрасно ты так с ней, — мягко сказал Горбовский,
обращаясь к супруге, — она пожилой человек.
— Она еще простудится на моих похоронах, — возразила
Виктория, — ты знаешь, что у меня больное сердце, но такого я даже не могла себе
представить. Сегодня она набросилась на меня с обвинениями, что мы не помогаем
твоему младшему брату. Я этого долго не выдержу.
— Она беспокоится за Аркадия, — возразил Горбовский, — это
нормально. Не нужно делать из этого трагедию. В конце концов, они не так часто
бывают у нас дома.
— В последнее время довольно часто, — возразила она, — хотя
мне действительно все равно.
— У нас дома посторонний, — напомнил Горбовский, — ты не
знаешь, куда он пошел?
— Не знаю. Наверно, встретил твоего брата, и тот утащил его
куда-нибудь пить, как обычно, — ядовито сказала Виктория.
— Почему ты так не любишь Аркадия?
— А почему я должна его любить? Типичный неудачник, уже
восемь лет пытается сделать докторскую диссертацию. Почему я должна к нему
относиться по-другому? Все его пьяные выходки действуют на меня сильнее, чем
постоянные упреки твоей матери.
Она повернулась и вышла из гостиной. Горбовский тяжело
вздохнул и отправился следом за ней. Дронго подумал, что первый раз в жизни он
так опасался, что его заметят. Неприятно быть втянутым в семейные разборки, тем
более если ты случайно оказываешься в эпицентре подобного скандала и впервые
попадаешь в чужой дом.
Дронго вышел из каминного зала и обнаружил спускавшегося
вниз молодого человека, также похожего на Горбовского. У него было красивое
лицо, озорные карие глаза, ямочка на подбородке. Молодой человек был одет в
светлые брюки и светлую тенниску. Он спускался вниз и, увидев незнакомца,
улыбнулся.
— Добрый вечер, — сказал молодой человек, — это вы сегодня
наш гость?
— Ага, — кивнул Дронго, — а ты, наверно, Антон?
— Правильно, — ответил молодой человек, — и как вас зовут?
— Меня называют Дронго, — ответил он.
— Не может быть, — присвистнул молодой человек, — это вы тот
самый эксперт Дронго, о котором рассказывают у нас в институте?
— Не знаю, о чем говорят у вас в институте, только я иногда
даю консультации и советы. Я не думал, что меня знают и в вашем институте.
— Слышали, — улыбнулся молодой человек, — говорят, что вы
живой комиссар Мегрэ или Эркюль Пуаро. Как вам больше нравится?
— Мне больше нравится быть Дронго. Так меня обычно называют.
— А почему Дронго? — поинтересовался молодой человек. — Что
это означает?
— Птицу, — объяснил Дронго, — есть такая птица в
Юго-Восточной Азии. Она никого не боится и умеет имитировать голоса других
птиц.
— Тогда понятно, — засмеялся Антон, — хотите, пойдем вместе
к бассейну. У нас прекрасный бассейн. Пятьдесят метров в длину. Отец построил
его специально для того, чтобы я мог в нем тренироваться.
— Ты занимаешься плаванием?
— Я уже сдал кандидатский минимум, — ответил Антон, — скоро
буду мастером спорта.
Дронго оценил его атлетическую фигуру. У пловцов бывают
обычно самые красивые фигуры, словно вода обтачивает тело человека. Антон был
чуть ниже его ростом, но такой же широкоплечий.
— Значит, ты профессиональный пловец, — кивнул Дронго, — и
часто бываешь у бассейна?
— Если вы хотите узнать, видел ли я, как упал и ударился
неизвестный, то я не видел, — усмехнулся Антон, — когда нас позвали, он уже
лежал готовый.
