– Вы, мистер Роджек, рассуждаете, как глупец. А вы ведь не глупец. Я не настолько помешана на себе, чтобы не понимать, что мистер Келли в состоянии купить и продать девушку вроде меня десять тысяч раз. Но я кое-что знаю. – Ее глаза показались мне немного выпученными, на немецкий лад, словно мысли давили на них изнутри.
– Ты и в самом деле что-то знаешь?
– Массу всякого. И потому у меня есть шанс женить его на себе. Если я правильно распоряжусь своими картами.
– А что ты намерена предложить своему консультанту?
– Вы мне говорили, что из вас гвозди делать можно. И я вам верю. Я не стала бы пытаться обвести вокруг пальца человека вроде вас. Кроме того, вы можете доверять мне.
Ее слова позабавили меня.
– Весь трюк в том, – сказал я, – чтобы не терять чувства меры. С какой это стати я буду доверять тебе? Я наверняка не мог бы доверять тебе в делах с легавыми.
– Легавыми? – Она не знала этого слова, и это раздражало ее, как поиск куда-то запропастившегося инструмента.
– С полицией.
– Ах, это! Прошлой ночью! Вы вроде бы пообещали сделать мне ребенка. Я вовсе не так уж хочу ребенка, но вы пообещали, а не сделали. Может, это и мелочь, но мелочи такого рода не рождают в женщине верности до гроба.
Тем не менее эта мелочь напомнила нам о проведенном вместе вечере.
– Был ведь и второй раз, – сказал я.
Рута усмехнулась.
– Да, был и второй раз, – сказала она. – Но это пролетело.
– Весьма сожалею.
– Чаще всего пролетает.
– Может, у тебя какая-то инфекция?
– Ха-ха-ха, этого мне только и не хватало.
– А Келли нас не подслушивает? – неожиданно для самого себя спросил я. Я вдруг остро ощутил его отсутствие.
– Думаю, он пошел поглядеть на Деирдре.
Мне захотелось спросить, не может ли он как-нибудь подслушать наш разговор. Правда, в комнате не ощущалось той спертости воздуха, которая наводит на мысль о микрофонах, но, с другой стороны…
– Нет ли тут подслушивающего устройства?
– Он велел убрать его.
– Вот как? А почему?
– Потому что однажды мне посчастливилось обнаружить, что его уборная не заперта, и подслушать его беседу в библиотеке. Она произвела на меня столь сильное впечатление, что я не удержалась и записала все на магнитофон.
– И в тот день ты узнала то, что теперь знаешь?
– Да, в тот день.
– И это так важно, что он на тебе женится?
– Может быть, женится, а может, и нет.
– Но, наверно, этого вполне достаточно, чтобы убрать тебя?
– Ну, – ответила она, – я надежно припрятала копии пленки.
– С тобой лучше не ссориться.
– Спасибо. Но это еще не согласие на союз.
– Тогда открой мне свою информацию. Кто знает, чего она стоит?
– Кто знает? – рассмеялась она. – Она стоит дорого, можете мне поверить.
В ответ я тоже рассмеялся.
– А может, я не хочу тебе верить? Может, я догадываюсь, что это за информация?
– Может быть, и догадываетесь.
Все, тупик. Я понятия не имел, о чем она говорит, правда, казалось, я вот-вот должен был догадаться, словно где-то в самой глубине мне уже была послана весть. То есть в моем мозгу вспыхнул приказ не развивать эту тему. Словно я всю жизнь прожил в темном подвале, а сейчас тут зажегся свет. Но я слишком долго жил без него. Я вновь почувствовал желание выйти на балкон и прогуляться по парапету.
– Давай-ка выпьем, – сказал я.
Что-то в самом деле случилось. Тихо, мирно, забыв об обещании, данном Деирдре, я решил выпить.
Мы выпили молча, каждый ждал, пока заговорит другой. И тут вернулся Келли.
– Деирдре еще тревожится? – спросила Рута.
– Да, очень.
– Пойду попробую убаюкать ее.
И вот мы остались вдвоем с Келли. Он откинул голову назад, словно пытаясь всмотреться в мое лицо.
– Давай поговорим?
– Я готов.
– Ты и представить не можешь, что у меня был за денек, – он потер глаза. – Впрочем, у тебя, должно быть, тоже было немало тяжелых минут.
Я промолчал. Келли понимающе кивнул.
– Толпы людей. Друзья, враги, кто угодно. Я только что распорядился внизу – больше никого не впускать. Все равно, наверно, уже очень поздно. Который час на твоих?
– Третий.
– А я думал, что уже ближе к рассвету. Ты в порядке?
– Сам не знаю.
– Я про себя тоже. Весь день был в каком-то отупении. Один раз разрыдался. Среди всего этого столпотворения я все время почему-то ожидал, что вот сейчас появится Дебора и потребует выпить. И вдруг – бах! Никакой Деборы больше нет! – Он проговорил все это очень мягко и кивнул. – А ты все еще помалкиваешь, Роджек?
– Мы с Деборой сильно поцапались, чего уж тут скрывать.
– Признание говорит в твою пользу. Но мне всегда казалось, что ты от Деборы без ума.
– Долгое время так оно и было.
– Жаль, что кончилось.
– Жаль.
– Все вокруг уверены, что ты ее столкнул. Мне пришлось целый день убеждать их в том, что ты этого не делал.
– Я этого и не делал.
– Очень хорошо. Замечательно.
– Разумеется, хорошо, если говорить об услуге, оказанной вами мне.
– Давай-ка выпьем, – сказал Келли. – Я ведь тоже помалкиваю.
Я молча налил себе коньяку. Я был чертовски трезв, но первый же глоток сбил меня с панталыку: вес моей души потащил вниз по склону холма. Я разом опьянел, тем особым опьянением мозга, – мне захотелось рассказать ему правду.
– Собственно говоря, если ты и убил ее, это немногое меняет. Я виноват не менее тебя. – Он решительно потер нос. – Я был груб с нею. А она отыгрывалась за это грубостью по отношению к тебе. Так что одно на одно и выходит, верно?
Разумеется, мне не следовало ничего отвечать на это, ведь я не знал, к чему он клонит.
– Ты ничего еще не сказал насчет похорон.
– Да.
– Ладно, тогда скажу я. Похороны будут скромные, мы погребем Дебору в чудесном местечке, которое я подыскал. Я не мог найти тебя весь день, и мне пришлось распорядиться самому. Земля, конечно, неосвященная, но местечко спокойное.
Мы переглянулись. Поняв, что я не дрогну в своем молчании, Келли сказал:
– Ты, разумеется, будешь на похоронах.
– Нет, не буду.
