Взрывы были очень громкими; над его головой, ударяясь о листья, просвистело несколько осколков. Крофт предположил, что это стреляет огневой взвод первой роты, и попытался представить себе, какая тропинка от разветвления ведет к этому взводу, — на случай, если придется отступать. Опасность занимаемой взводом позиции нейтрализовала жажду боя, которую Крофт испытывал до этого, и он стал терпеливо и спокойно ждать.
Мины ложились слева, вероятно, не далее, чем в пятидесяти ярдах от позиций взвода Крофта; слишком близко, чтобы можно было считать этот обстрел беспокоящим. «Кто-то, по-видимому, услышал что-нибудь в джунглях на той стороне реки, иначе мы не стали бы обстреливать из минометов столь близкие к себе позиции», — подумал Крофт. Он снова начал нащупывать предметы в окопчике и неожиданно обнаружил полевой телефон. Сняв трубку, Крофт внимательно прислушался. Это была открытая линия; вероятно, она связывала взводы первой роты. По телефону говорили два человека, слышимость была очень плохой, и, чтобы понять, о чем говорят, Крофт напряг весь свой слух.
— Перенесите еще на пятьдесят, а потом возвращайтесь, — приказал кто-то.
— А вы уверены, что это японцы?
— Клянусь, я слышал, как они разговаривали на своем дурацком языке.
Крофт напряженно всмотрелся в противоположный берег. Луна вышла из-за облаков, поэтому полоски берегов на той и другой стороне и река между ними слегка серебрились. Джунгли на той стороне реки казались непроницаемыми.
Позади Крофта снова раздались хлопающие залпы из минометов.
Он видел, как мины взрывались сначала в джунглях, а потом все ближе и ближе к берегу реки. С берега, занятого японцами, послышались ответные выстрелы из минометов, а примерно в четверти мили с левой стороны от Крофта началась ожесточенная перестрелка из пулеметов. Крофт схватил телефонную трубку и свистнул в нее.
— Уилсон, — прошептал он. — Уилсон!
Ответа не было. На несколько мгновений Крофт задумался, не пройти ли ему к окопчику Уилсона. В душе он проклинал Уилсона за то, что тот не заметил телефона в своем окопчике, но потом побранил и себя, что не обнаружил телефон раньше, до инструктажа подчиненных. «Хорош же я сержант», — с досадой подумал Крофт.
Он еще раз внимательно осмотрел противоположный берег.
Крофт слышал и различал все ночные шорохи; опыт помогал ему не обращать внимания на звуки, которые не имели никакого значения. Если шевелился в своей норе зверь, он относился к этому звуку спокойно; писк сверчков также не беспокоил его. Но вот его слух уловил шуршащий звук скольжения, который могли издавать только люди, пробирающиеся через густые джунгли. Крофт впился глазами в заросли, отыскивая место, где они были наименее густыми. На участке между его пулеметом и пулеметом Уилсона на той стороне росло несколько кокосовых деревьев. Вполне возможно, что солдаты противника назначат место сбора именно под ними.
Когда Крофт присмотрелся к этому месту внимательнее, ему показалось, что там движется человек. Стиснув зубы, Крофт ухватился за затвор пулемета и медленно навел его на кокосовые деревья.
Шуршащий звук усилился; казалось, что через кусты на противоположном берегу пробирались люди и собирались как раз в том месте, куда он направил пулемет. Крофт судорожно проглотил скопившуюся во рту слюну, облизал высохшие губы и расположился у пулемета поудобнее. Ему казалось, что он не только чувствует, но даже слышит, как сокращаются мышцы его тела.
Японские минометы произвели еще несколько выстрелов; мины легли на берегу недалеко от позиций следующего взвода. Крофт напряженно всматривался в освещенную луной поверхность реки. Ему показалось, что в темных образующихся от препятствий воронках и завихрениях он видит головы людей. Что это, обман зрения? На какой-то момент Крофт перевел взгляд на свои колени, потом снова на реку. Он посмотрел влево, вправо и во всех других направлениях, с которых могли подходить японцы. Он знал по опыту, что в темноте можно и не смотреть прямо на предмет, но видеть его. Около кокосовых деревьев на той стороне кто-то двигался. По спине Крофта скатилась струйка пота; он пошевелился, чтобы струйка не раздражала его. Крофт испытывал огромное напряжение и приятное предвкушение боя.
В его голове промелькнул вопрос: заметил ли противника Уилсон, и, словно в ответ, со стороны Уилсона донеслось щелканье затвора. Для напряженного слуха Крофта этот звук показался слишком громким, и он с досадой подумал о том, что Уилсон выдал свою позицию. Шум в кустах на том берегу стал еще громче, Крофт был даже уверен, что там кто-то оживленно шептался. Он нащупал гранату и положил ее поближе к ногам.
Затем Крофт услышал звук, который как бы пронзил все его тело. На том берегу кто-то громко крикнул высоким голосом:
— Эй, янки, янки!
«Это японцы», — подумал Крофт. Он буквально замор у пулемета.
— Янки, янки! — продолжал тот же голос. — Мы идем убивать тебя!
Ночь, казалось, покрывала реку тяжелым влажным ковром. Дышать было тяжело.
— Мы идем убивать тебя, янки!
Крофту показалось, как будто на его спину неожиданно спустилась чья-то рука, потом она поползла к голове и дошла по волосам до лба…
«Мы идем убивать тебя», — прошептал он напряженно и почувствовал себя так, как человек во сне, когда он хочет закричать, но не в состоянии произнести что-нибудь даже шепотом. На какой-то момент все его тело сотряслось от нервной дрожи, руки на затворе пулемета, казалось, застыли. На голову что-то невыносимо давило.
— Мы идем убивать тебя, янки! — Голос уже сорвался на визг.
— Идите! Идите, убейте меня, ублюдки! — громко крикнул Крофт. Он произнес эти слова как бы всем телом, как будто наваливался при этом на тяжелую дубовую дверь.
Наступила мертвая тишина. Никаких звуков. Ничего, кроме освещенной луной серебристой реки и звонкого треска сверчков. Потом, секунд через двадцать, тот же визгливый голос:
— А-а! Идем, идем, янки!
Крофт резко отдернул затвор пулемета и поставил его на боевой взвод. Сердце билось так, что, казалось, он слышал его удары.
— Взвод, в ружье! На линию огня! — крикнул он всей мощью своих легких.
С того берега раздалась пулеметная очередь; Крофт спрятал голову в окоп. В темноте пулемет, казалось, выплевывал разящий белый огонь. Через несколько секунд Крофт поднял голову, нажал на спусковой крючок своего пулемета, и трассирующие пули устремились в джунгли на противоположном берегу. Он целился туда, откуда стреляли японцы. Пулемет сотрясался так, что он едва удерживал его двумя руками. Запах горячего металла несколько отрезвил Крофта, и он снова опустил голову в окоп в ожидании ответной стрельбы противника; свистевшие над головой пули заставляли его невольно вздрагивать.
Дзинь… дзинь!
В лицо Крофта ударило несколько комочков земли, но он ничего этого не почувствовал. Как и всегда в бою, его кожа перестала воспринимать какие бы то ни было прикосновения. Он вздрагивал от звуков, но тела своего не чувствовал.
