Сразу же после посадки на судно Стэнли позаботился о том, чтобы его койка и койка сержанта Брауна были рядом, и теперь, расположившись в них, они приглушенными голосами увлеченно спорили о женской верности.
— Можешь говорить мне что угодно, — с жаром уверял Браун своего собеседника, — я-то знаю, что ни одной женщине верить нельзя.
— Черт его знает, но вряд ли ты во всем прав, — пробормотал Стэнли. — Что касается меня, то я верю своей жене.
Ему расхотелось говорить на эту тему, так как в душу вкрадывались сомнения. К тому же Стэнли хорошо знал, что сержант Браун не любит, если кто-нибудь не соглашается с его мнением.
— Ты толковый и симпатичный парень, — продолжал Браун, — но это еще не доказательство, что ты прав. Возьми мою жену. Она красивая, я ведь показывал тебе ее фотографию?
— Да, она действительно очень симпатичная, — быстро согласился Стэнли.
— Так. И что же, ты думаешь, она сидит дома и ждет меня? Ничего подобного. Она наверняка сейчас где-нибудь развлекается.
— Ну, это вовсе не обязательно, — заметил Стэнли.
— Не обязательно? Не бойся, что причинишь мне неприятность, если согласишься со мной. Я знаю, что это так. И когда вернусь, у меня будет с ней разговор. Я ее спрошу: «Ну как, встречалась с кем-нибудь?» И если она скажет «да», то обо всем остальном я узнаю от нее же. А если она скажет: «Нет, милый, честное слово, не встречалась, ты же знаешь меня», тогда я проверю это дело через своих друзей и, если узнаю, что она врет, сначала, может быть, и… приласкаю ее, а потом всыплю как следует — и к чертовой матери!
В подтверждение сказанного Браун махнул рукой, как будто действительно кого-то вышвыривал. Он был среднего роста, слегка полноватый, с мальчишеским веснушчатым лицом, вздернутым носом и каштановыми, с рыжеватым отливом волосами. Однако при более внимательном взгляде вокруг глаз у Брауна можно было заметить морщинки, а на подбородке несколько тропических язв. В общем ему можно было дать лет двадцать восемь.
— Да, обнаружить такую подлость, когда вернешься домой, это черт знает что, — согласился Стэнли.
Сержант Браун закивал головой. Лицо его ожесточилось.
— А ты на что надеешься? Думаешь, тебя будут встречать как героя? Вот увидишь, приедешь, а люди посмотрят на тебя и скажут: «Артур Стэнли, долго же тебя здесь не было». А ты скажешь: «Да». А они скажут: «Тут без тебя такие дела были, но, надо полагать, теперь все наладится. Хорошо, что ты ничего не знал».
Стэнли засмеялся.
— Я, конечно, ничего особенного еще не испытал, — сказал он, — но я уверен, что эти несчастные штатские не имеют никакого представления о том, как нам здесь достается.
— Ну что ты, конечно, не имеют ни малейшего представления, — подтвердил Браун. — А сам ты напрасно скромничаешь, в бою у Моутэми тебе тоже пришлось понюхать пороху… Знаешь, как подумаю о своей жене, о том, что она крутит где-нибудь и, может быть, как раз вот в эту минуту, когда я лежу здесь и знаю, что нам предстоит завтра бой… как подумаю, то просто зла не хватает, хочется рвать и метать. — Браун нервно хрустнул пальцами и крепко сжал стальные трубки в бортах подвесной койки. — Я не хочу сказать, что завтра нам уж очень достанется, хотя поработать, конечно, придется как следует, но от работы еще никто не умирал, — подбодрил он своего собеседника и звучно шмыгнул носом. — Если завтра утром ко мне подойдет генерал Каммингс и скажет: «Браун, я назначаю вас на разгрузочные работы до конца операции», что ты думаешь, я буду возражать? Черта с два! Я понюхал пороху столько, что хватило бы на десять человек. Завтрашняя высадка и разгрузка катеров и барж не идет ни в какое сравнение с тем, что было на Моутэми. Там я был уверен, что не останусь живым, и до сих пор не пойму, как уцелел.
— Расскажи об этом, — попросил Стэнли и осторожно согнул ноги в коленях, стараясь не задеть висевшую над ним на расстоянии одного фута койку соседа на следующем ярусе. С тех пор как Стэнли назначили в разведывательный взвод, он слышал эту историю десяток раз, но знал, что Браун любит рассказывать об этом эпизоде.
— С самого начала, как только наш взвод назначили во вторую роту для переправы в этих резиновых лодках, я сразу понял, что нам несдобровать. Но что поделаешь, приказ есть приказ.
Браун стал с увлечением рассказывать о том, как за несколько часов до рассвета они пересели с эсминца в резиновые лодки и направились к берегу, но встретились с отливным течением, и их заметили японцы.
— Когда нас начала обстреливать японская зенитная батарея, — продолжал он, — я от страха чуть не наложил в штаны. Не осталось ни одной лодки, в которую не угодил бы японский снаряд, и все они начали тонуть. На лодке, которая шла рядом с нашей, был командир роты по фамилии, кажется, Биллингс. Этот сопляк так перетрухнул! Он попытался выстрелить сигнальную ракету, чтобы подозвать на помощь эсминец, но руки у него так дрожали, что он не смог удержать ракетницу. Тут на их лодке поднимается Крофт и говорит: «Эй ты, трусливая собака, дай сюда ракетницу!» Биллингс отдал, и Крофт на виду у всех этих япошек на берегу встал во весь рост, сделал два выстрела и снова зарядил ракетницу.
— Этот Крофт храбрый парень! — заметил с восхищением Стэнли.
— Еще бы! — согласился Браун. — Он как будто сделан из железа. Мне другого такого не приходилось встречать. Он, пожалуй, самый лучший взводный сержант во всей армии. Человек без нервов. Из всех старослужащих во взводе нет ни одного, у кого не сдали бы нервы. Скажу тебе откровенно, я боялся все это время. И Ред тоже боялся. И Галлахер, который, хотя служит с нами всего шесть месяцев, тоже участвовал в этой операции и тоже, по-моему, боялся. И Мартинес, несмотря на то что это самый лучший разведчик, тоже, надо полагать, боялся и даже, наверное, больше, чем я. Даже Уилсон, который старался этого не показать, и тот чувствовал себя паршиво. А Крофт! Знаешь, он просто любит бой, его хлебом не корми, а дай подраться. Это или очень плохо — оказаться у него в подчинении, или очень хорошо, в зависимости от того, как ты на это посмотришь. Во взводе было семнадцать человек, и одиннадцать из них убиты вместе с нашим лейтенантом. Почти все они были отличными ребятами. Оставшиеся в живых ни на что не годились целую неделю, а Крофт уже на следующий день попросился в патруль, и его временно прикомандировали к первой роте, в которой он был до тех пор, пока на место убитых не назначили тебя, Риджеса и Толио и у нас стало достаточно людей, чтобы сформировать отделение.
Дальнейшие детали не представляли интереса, и Стэнли спросил:
— А как ты думаешь, нам пришлют новых ребят, чтобы сформировать взвод?
— Я лично считаю, что пополнения нам долго не пришлют, — авторитетно ответил Браун. — А пока его не пришлют, мы будем как бы нештатным отделением. Если даже личный состав будет доведен до положенного по штатному расписанию, все равно у нас будет только каких-нибудь два вшивеньких отделения по восемь человек. В этом-то и заключается беда отдельного уменьшенного взвода, в котором всего-навсего два неполных отделения. А задачи ставят такому взводу, как будто это полновесный пехотный взвод.
